Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

В целом картина представляет композицию, многократно отображавшуюся миниатюристами (рис. 50-54). Речь идет об одной из сцен, наиболее часто изображавшихся на иллюстрациях к трудам Фирдоуси и Низами [27] См. замечания: R. Hillenbrand. The Iskandar Cycle, 1996, стр. 209–210, и Fr. Richard. Иконография, относящаяся к ИсканДару, 1999, стр. 83. . Чаще всего оба царя располагаются посередине миниатюры, Искандер стоит на коленях или сидит на земле, поддерживая Дара, который лежит на земле. Искандер наклонен к Дара. Справа и слева располагаются две армии, которые сражались до того момента, когда Дара нанесли удар; оба убийцы изображены на первом плане, иногда плененными, иногда уже повешенными на виселицах. Задний план представляет горный пейзаж, на вершине гор - всадники обеих армий. На переднем плане две лошади: конь Дара, убитый убийцами царя, и конь Искандера. Узнав об убийстве, Искандер примчался и соскочил с коня, чтобы утешить своего "брата".

Это изображение, иногда сопровождаемое легендой (рис. 53; Фр. Ришар, 1999.), строится как можно ближе ктексту. Но эта картина не единственная. Точно такую же сценографию можно найти на различных картинах, например, среди картин в кафе, которые изображают эпизод, отличный от текста Книги царей. Речь идет о смерти Сохраба на руках у Рустама. Великого мифического героя Ирана, Рустама, можно узнать по его коню, Ракшу, незаурядной силы и ума. После охоты Рустам заснул, и "тюрки" воспользовались этим, чтобы захватить Ракша. В поисках коня Рустам направляется к городу Семенгану, царь которого предлагает ему свое гостеприимство. Ночью дочь царя, Темине, влюбленная в Рустама, приходит к нему, а затем царь соглашается на брак между молодыми людьми. Рустам находит Ракша и, прежде чем отправиться на новые приключения, дает своей жене оникс, который она должна надеть на руку ребенка после его рождения. Этого ребенка назвали Сохраб, и, как и его отец, он поддерживает очень тесные отношения со своим конем, которого он выбрал, - отношения, которые очень похожи на те, которые завязались у Александра с Буцефалом: "Верхом на этом коне он был подобен горе Бизотун!" (12, стих 197).

В результате множества приключений отец и сын, которые не знают друг друга, оказываются сражающимися в двух противоборствующих армиях. Исход

боев не дает никому явного преимущества. Судьбы войны должна решиться в личном поединке: разумеется, именно Рустам и Сохраб будут его вести. Во время поединка, стоя лицом к лицу, Рустам смертельно ранит Сохраба. И только в этот момент, благодаря ониксу, отец и сын узнают друг друга, но слишком поздно Сохраб умирает, и Рустам строит ему великолепную гробницу [28] «Историю Сохраба» можно прочитать в «Шах-наме», пер. J. Mohl, т. II, стр. 75–185. .

На этих картинах (рис. 54), можно увидеть сцену такой, какой ее представляли себе художники - очевидно, согласно каноническому образу (рис. 55). Сходство со сценой смерти Дара просто поразительно: на заднем плане горы; Сохраб лежит на земле, истекая кровью, его тело - на руках у Рустама, стоящего на коленях перед ним; разорванная на сыне туника позволяет увидеть оникс. Там также видны обе лошади - Рахш и лошадь Сохраба. Даже если две картины и отличаются некоторыми специфическими повествовательными деталями (два предателя, например), сходство просто поразительно, как будто речь идет об одних и тех же действующих лицах (Рустам/Искандер; Сохраб/Дара). Одинаково расположение лошадей, а также соотношение между центральной сценой и задним планом. Модель позволила отлично вставить в иранскую память сцену, изобретенную еще александрийскими писателями, но добавив в нее специфический и отличительный элемент: так, в отличие от "Романа", в иранских легендах двое главных действующих лиц участвуют в сцене признания (отец/ сын; брат/брат). Даже эта характеристика создает повествовательную связь между каждой из этих пар, и можно распределить участников также следующим образом: Рустам/Искандер и Сохраб/Дара. К ним можно также добавить и пару Ракш/Буцефал.

Давайте вернемся к последним желаниям, высказанным Дара, умирающим на руках у Искандера. Эта сцена напоминает другие сцены, созданные греческими авторами классической эпохи. Наиболее знаменитая приведена Ксенофонтом в конце его "Киропедии" (VIII.7). Чувствуя, как из него вытекают последние силы, Кир "приказал привести его детей... но также его друзей и высокопоставленных лиц Персии; когда все собрались, он начал следующую речь". Двух сыновей, Камбиза и Таниоксарка, по поводу которых он опасается (и справедливо) что они могли бы оспаривать верховную власть, Кир просит остаться верными разделу власти, который он определил им: царскую власть он отдает первому, а великое правление - второму. Он объясняет также, как он хотел бы быть похороненным. Затем, простившись со всем миром, "он протянул руку и умер". Именно также, на своем смертном одре, Дарий II устанавливает разделение власти между старшим сыном (будущим Артаксерксом II) и младшим сыном (Киром Младшим), и дает несколько моральных наставлений сыну, который должен был его сменить: "Я действовал по справедливости перед лицом людей и перед ликом богов" [29] Атеней XII.548с; Ксенофонт. Anab. 1.1.9; см.: HEP 634–635; 1012. .

Как совершенно верно подчеркнул А. Кристенсен [30] Деяния царей, 1936, стр. 126–135. , вероятно, в данном случае Ксенофонт и другие греческие авторы знали иранские рассказы и приспособили их сюжет к собственному повествованию. Часто встречаемые в сасанидской литературе, эти торжественные финальные речи относятся к особенному литературному и духовному жанру, andarz, одновременно являющемуся предписанием и мудрым советом, часто выраженными в повествовательной форме (аналогично exempla) [31] См.: S. Shaked и Z. Safa Andarz, 1987; Ch. – H. Fouchdcour, Moralia, 1986. . Одна из наиболее знаменитых рукописей, "Завещание Ардашира", известная по арабскому переводу, начинается следующими словами: "Ардашир, сын Папака, царь царей, приветствует тех персов, кто придет после него". Царь объясняет там, каковы должны быть "личные качества царя", и предлагает целую серию размышлений и советов по правильному управлению государством, в том числе речь относительно наследного принца. Он высказывается следующим образом: "Я оставил вам в наследство мою рассудительность, поскольку я не смогу оставить вам свое тело" [32] Текст переведен Гриньячи. Несколько образцов, 1966 (стр. 68, 83); см. также: Fouchecour, Moralia, стр. 85 sq., и выше стр. 453–454. . Видно, что церемония позволяет царю придать официальный характер передачи власти назначенному наследнику и передать правила и нравственные моменты.

Находясь под сильным влиянием сасанидской литературы, Фирдоуси разместил в "Шах-наме" множество подобных предписаний и речей, которые, собранные вместе, составляют нечто вроде "Зеркала принцев". В них мы находим повторяющийся мотив: чувствуя приближение смерти, царь призывает знатных вельмож и членов своей семьи к своему смертному одру и там передает им свои последние наставления. Давайте просто рассмотрим два примера - пример Дара (Дараба) и пример Ардашира: