Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

Даже когда Полиен в исключительно информативном пассаже об обычаях ахеменидского двора приводит список продуктов, использованных поварами Великого царя, он утверждает, что текст этот был найден солдатами Александра в Персеполе в 331/330 году, записанным на бронзовой плите, но он приписывает авторство нормативных актов Киру (§ 32): византийский толкователь, называемый Леоном Императором, решил, что речь здесь идет об ужине Дария III. Кроме того, приводится эпизод, который, согласно другим источникам, иллюстрирует умелую военную хитрость Дария и его советников перед Гавгамелами (они разложили на земле металлические ловушки, чтобы задержать македонскую конницу). Но эта хитрость была сведена на нет исключительной предусмотрительностью и ловкостью Александра, позволившей ему и его солдатам избежать тайных козней врага (§ 37). Дарию оказалось трудно получить удовлетворительную историографическую жизнь в агрессивной тени героя без страха и упрека!

Давайте теперь попытаемся посмотреть, что есть о Дарий у тех, кого можно было бы назвать "историками Александра", то есть у авторов римской эпохи, которые писали на греческом (Диодор Сицилийский, Плутарх, Арриан) и на латинском языках (Квинт Курций, Юстиниан), использовали по своему усмотрению труды, на сегодня уже утраченные или дошедшие до нас только в виде небольших отдельных фрагментов, и пытались создать непрерывный рассказ о жизни деяниях Александра либо в форме книги или в главе, специально предназначенной для этой цели (Арриан, Квинт Курций, Плутарх), либо в качестве одной из частей труда по всеобщей истории (Диодор, Помпей Трог, представленный в упрощенном виде Юстинианом).

Квинт Курций, Юстиниан, Диодор и Плутарх представляют особую традицию, обозначаемую термином "Вульгата" (лат. "Общественная"): считается, что она идет от Клитарха, который работал в Египте во времена Птолемея. Это весьма спорное и искажающее истину название, так как, подчеркивая наличие предполагаемого общего источника, оно стремится, с одной стороны, к тому, чтобы заставить историческую мысль заниматься бесконечным и часто бессмысленным определением одного или нескольких первоначальных источников, а с другой стороны, к тому, чтобы объединить весьма различных авторов, весьма разных во всем - и в частности, в своем литературном творчестве, то есть в их творческой свободе, - начиная с выбора материалов, которые они использовали и/или отбросили. В подобных условиях несравненно более полезны размышления об использованных литературных моделях.

В течение долгого времени к Вульгате относились немного пренебрежительно, сравнивая ее с Аррианом: во-первых, считалось, что Арриан является серьезным, точным и добросовестным историком, а кроме того, традицию Вульгаты признавали романизированной и произвольной. Такое противопоставление в настоящее время не слишком употребительно, хотя в неявной и невысказываемой форме продолжают предпочитать Арриана, даже в том случае, когда его оценки Александра и Дария не более надежны, чем высказывания других авторов римской эпохи. В действительности и Арриан, и Вульгата представляют собой документы, которые необходимо прочитать, расшифровать и интерпретировать с равным вниманием и с одинаковой степенью критицизма. В данном случае важно знать, насколько сильно разнится трактовка образа Дария у Арриана и представителей Вульгаты.

С общей точки зрения литературной композиции смерть Дария занимает особое место как у одних, так и у других. Наличие и сама длина похоронной речи, которую Арриан посвящает Великому царю, предваряет конец этапа в его повествовании [54] Арриан III.22.2–6, анализированный ниже в главе IV. : она завершает первую часть его труда, намного более короткую, чем вторая, посвященная периоду 330-323 годов. В "Истории Александра" Квинта Курция различие между двумя частями еще более ощутимо, но они намного более уравновешенные по объему - в каждой насчитывается по пять книг. Также известно, что Помпей Трог посвятил особую книгу - книгу XI - "событиям и деяниям Александра до смерти царя Персии" [55] «Книга XI содержит факты и описание деяний Александра (res gestae Alexandri Magni), до момерта смерти Дария, царя персов (usque ad interitum regis Persarum Darii). В отступлении происходит знакомствЪ с корнями царя Карий». . Очевидно, что у Юстиниана, который преданно отрезюмировал произведение Помпея Трога [56] Книга XI Юстиниана включает последовательно приход Александра (1), наведение порядка в Греции (II–IV), отправление (V), победу при Гранике и ее последствия (VI), завоевание Малой Азии до Гордиона VII), кампанию при Иссе (VIII–IX), кампанию в Финикии (X) и в Египте (XI), переговоры с Дарием (XII), затем победа при Гавгамелах (XIII–XIV), заговор против Дария и его смерть (XV). , та же композиция. В эллинистической хронологической компиляции под названием "Паросский мрамор" смерть Дария является такой же исторической отметкой, как приход и смерть других персидских и македонских царей.

Причиной этого является только собственное предпочтение авторов, так как смерть Дария сама по себе является важной датой в их концепции всемирной истории, поскольку она обозначает конец Персидской империи и переход к македонской гегемонии. Смерть Дария является важной вехой и в более ограниченных рамках истории Александра, поскольку является первой четко определяемой завершающей точкой. У множества древних авторов смерть Дария и то, как Александр становится его преемником, является чем-то вроде театрализованного завершения столкновения между этими царями. Это действительно конец восхождения обоих царей к вершинам: один достиг вершины, а другой скатился вниз [57] См. главу VII. . Это была их первая и последняя встреча: один - полный жизни, а другой - мертвый (или умирающий). Эта сцена крайне драматизирована в различных традициях. Это был также момент, когда Александр (за что его весьма осуждали древние авторы) перенял обычаи двора Дария. Короче говоря, и у тех и у других, но в различной степени, смерть Дария является важным элементом повествования: с точки зрения истории или судьбы последнего из Ахеменидов, период 334-330 годов является драмой в том смысле, который вкладывается в этот термин в театре.

Разумеется, было бы чрезмерным считать, что эта первая часть представляет собой "историю Дария". Но, даже несмотря на выбранную Аррианом амнестическую форму повествования, Дарий фактически является единственной царственной фигурой, которая перед лицом македонского завоевателя способна была при необходимости соперничать с ним. В некотором смысле оба царя рассматриваются параллельно, что облегчается тем фактом, что они взошли на престол приблизительно в одно и то же время. Для тех, кто не интересовался исключительно судьбой Александра, соблазнительно провести синоптическую историю - этот выбор мог бы стать для автора интересной композиционной задачей. Таким образом, в начале книги V, то есть после рассказа о сражении при Гавгамелах, Квинт Курций очень отчетливо оправдывается за то, что он не вставил туда описание развития греческих военных действий: