Михаил Гурвич - Бои на Карельском перешейке

В первой половине января, после того как мы достигли Хотиненского узла линии Маннергейма и убедились, что без предварительной подготовки не преодолеть его, наша часть заняла оборону. В этот период все активные действия нашего стрелкового батальона, где я работал помощником начальника штаба, свелись преимущественно к разведке.

Каждый раз, ставя задачу разведчикам, я мечтал: «Вот кабы мне с ними пойти…» Конечно, не у одного меня такое настроение было: любой наш командир и боец за честь считал оказаться в разведывательной группе.

Одна такая группа была создана по предложению командира батальона старшего лейтенанта Мешкова (теперь Герой Советского Союза). Товарищи в нее подобрались — один к одному. С такими не то что в разведку — к черту на рога идти не страшно.

Командовать группой было поручено мне, и 18 января я впервые отправился «в гости» к белофиннам.

Ночь — глаза выколи. Вышли в 12 часов. Было это правее Кархулы, у опушки леса. Мост через речонку миновали спокойно— финны нас не заметили. Пошли дальше. Наткнулись на проволочное заграждение. Искушение возникло большое: чего перед ним зря задерживаться, когда нас не обнаружили? — взять да перерезать! Но удалось пересилить нетерпение: разведчику торопиться никак нельзя.

Залегли мы молча возле проволоки. Знаешь, что рядом с тобой свои же, а видеть их не видишь. Только немного погодя глаза привыкли к темноте.

Услышали скрип снега за заграждением. Еще пристальнее вглядываемся. Наконец, разобрали: финские часовые на бугорке ходят. Чуть подальше — другой бугорок, и там тоже часовые. Ага! Значит, мы наткнулись на укрепления. Удачно вышли!

Дождались, пока смолкли шаги часовых (должно быть, они за доты ушли), и в тот же момент перерезали проволоку. Решили: зайдем сперва в тыл, затем с тыла подберемся к этим дотам, да и оседлаем их. А тут наши по выстрелам поймут, в чем дело (или, может быть, связного к ним пошлю для большей верности), подоспеют на помощь, и мы захватим доты.

План был рискованный, но приняли его с воодушевлением.

Однако едва мы перевалили через высотку, как услышали скрежет железа, звон лопат, удары ломов, тарахтенье автомобильных моторов. Грузовики приходили, их разгружали, затем они снова уходили в тыл. Машин было примерно с десяток.

Оказывается, здесь финны рыли траншеи. Хороши бы мы были, если бы предприняли сразу захват дотов: пожалуй, от нас осталось бы одно воспоминание.

Подсчитав примерно численность работавших на рытье траншей (их было человек до двухсот), мы поползли назад. Со сведениями о расположении дотов и новых траншей противника вернулись к своим. Первая же вылазка показала, что никогда не следует пренебрегать скрытностью. Выгоднее, может быть, два-три раза сходить в разведку с одной и той же целью, лишь бы ни в коем случае не обнаруживать себя.

Следующую разведку я провел, кажется, два дня спустя. Задачу нам поставили — добыть «языка». Вышли опять ночью, в два часа. Приблизились к проволочному заграждению, прорезали его. За ним — поляна метров в шестьдесят длиной, дальше — лес.

Поползли но поляне, наткнулись на брошенные окопы. Окопы были только что покинуты: в них не было снега, хотя в это время шел густой снег. Значит, ясно: тут сидел финский полевой дозор. Он заметил нас и решил отойти, заманивая в глубину своей территории.

Я приказал разведчикам остановиться и выслал вперед парный дозор: помощника старшины Крамаренко и старшину Лебедева.

Через несколько минут Лебедев приполз и доложил: так и есть— впереди ловушка.

Пришлось изменить маршрут: двинулись мы теперь левее, тем более, что оттуда какой-то шум слышался. Но только вступили на стежку, как по нас застрочили три станковых пулемета. Мы залегли. Пулеметы не унимаются. Головы поднять невозможно. Должно быть, финны заранее пристреляли эту стежку.

Что тут делать? Решил: выдвину ручной пулемет правее— пусть отвлечет на себя огонь, а сами в это время отойдем. Так и сделал. Но финны заметили, что от нашей группы отделились лишь два человека, и перенесли на них огонь только одного пулемета.

Час от часу не легче. Тогда я приказываю младшему лейтенанту Дерию:

— Принимайте командование да себя — я сам пойду с пулеметом.

И — ужом, ужом по снегу.

Попалась на пути яма. Рассмотрел повнимательнее — воронка. Ничего лучше и не придумаешь! Залег в нее, да и давай хлестать оттуда по финнам.

Они по мне очередь. Я молчу в это время. Но едва они отстрелялись — опять строчу.

Здорово, видно, удалось мне их разозлить: вижу, все три пулемета на меня навалились. А мне только этого и нужно!

Но и они сообразили, в чем дело: снова лишь один пулемет оставили на подавление моего.

«Нет, — решаю, — не выйдет у вас!» Не стал дожидаться, пока этот их пулемет замолчит: он стреляет, и я по нему. Дуэль!.. Пришлось им снова сосредоточить огонь на мне одном.

Долго ли так продолжалось, не скажу: на часы смотреть было некогда. Но вот подползает ко мне связной и докладывает:

— Наши уже отступили, товарищ младший лейтенант (я тогда еще младшим лейтенантом был). Пора и вам из боя выходить.

Дал я по финнам последнюю очередь (невежливо ж не попрощаться!) и — назад. Ползем со связным, — видим, ручные пулеметы за меня вступились, прикрывают мой отход. Хорошо они задачу выполнили: вышли мы невредимыми. Впрочем, в ту ночь вообще во всей группе никто не пострадал.

Вернулся я, но зло разбирает: задачу мы не выполнили. Правда, расшифровали огневые точки финнов… Но когда же, наконец, «языка» добудем?!

И вот, спустя четыре дня, повторяем попытку. Задача была такова: узнать, что делается в лесу, какие там силы у противника, какое охранение. Но, конечно, если бы удалось и «языка» добыть, никто не стал бы возражать.

Ночь лунная, тихая — действовать надо еще осторожнее. Вышли рано — в девять часов вечера. Прикинули: пусть у нас до рассвета побольше времени будет.

Преодолели два проволочных заграждения. За ними начиналась опушка леса. Тут обнаружили небольшое дерево-земляное укрепление, скрытое заборчиком. Двое часовых ходят.

Прошли они перед нами раз, другой. Я шепотом говорю своим людям:

— Ну, как только я свистну — сразу наваливаться на обоих! Понятно?

Но чуть я губы сложил, чтоб свистнуть, — гляжу, из леса выходит взвод финнов и — прямо как будто на нас. А нас под забором всего шестеро.

Опять пришлось план менять. Командую тихо:

— Гранаты к бою!

Думаю: на нашей стороне внезапность. Пока они в себя придут, мы хоть одного в плен захватим.

Финский взвод все приближается. Вот он уже метрах в пятнадцати.

Тут мы и бросили в них свои «гостинцы»…

Одного я не учел, когда размышлял, как мы пленного возьмем: не учел, что ведь они могут и наутек пуститься вместо того, чтобы обороняться. И, действительно, наши гранаты так на них подействовали, что не только пешие — и на самолете мы бы их не догнали!