Михаил Гурвич - Бои на Карельском перешейке

Пришлось прекратить преследование и побыстрее уходить назад. Но отступать прежним путем оказалось невозможно: мы себя уже обнаружили, и финны дали отсечный огонь откуда-то из глубины. Оставался один путь — в сторону, где лесов, в котором мы действовали, вдавался в расположение наших частей клином.

Так и поступили. Перекатами то Дерий со своей группой двигается, то я со своей, — добрались до речки. Но финны решили во что бы то ни стало не допустить нашего отхода. Видим: окружают нас. С одной стороны, с другой, с третьей. Группы — человек по сорок.

Ну, ждать нам нечего, открыли огонь. Финны залегли и тоже стреляют в ответ. Расстояние друг от друга близкое — метров восемьдесят. Чуть высунешься (ночь-то лунная, как назло!) — так и жди, что тебя в лоб стукнут.

И вот наступила тишина: и они прекратили стрельбу, видя ее бесплодность, и мы патроны экономим.

Вдруг с их стороны голос:

— Сдавайтесь!

Хоть мы и старались излишним шумом себя не демаскировать, но тут никто не стерпел.

Крамаренко и Дерий, слышу, кричат:

— Большевики не сдаются!

А другие — просто отвечают крепким, язвительным словом.

Услышали финны красноармейский ответ и еще свирепее застрочили.

Лежим мы, отбиваемся. А мороз все злее. И патроны уже на исходе. Однако темп огня ослабить никак нельзя: только ослабишь — финны ближе подползают…

Мне докладывают:

— Товарищ младший лейтенант, Дерий убит!

Три часа отбиваемся. Вижу, не выйти нам без помощи наших. Приказываю связному-автоматчику:

— Добирайтесь к своим, передайте, пусть артиллерия поможет.

Отполз он от меня метров десять и залег. Я — к нему:

— Почему дальше не двигаетесь?

— Ранен, товарищ младший лейтенант.

Кое-как перевязал его, стал он окапываться.

Положение все хуже: патронов остается всего-навсего три диска, а полноценных, не раненых бойцов — пятеро, включая меня…

Хорошо хоть, что финны не решаются больше на сближение лезть — видно, и им от нашего огня не сладко.

Но в это время загрохотали наши пушки.

Как оказалось впоследствии, старший лейтенант Пилипенко, слыша непрекращающийся длительный бой в том лесу, где, по его расчетам, могли оказаться мы, разведчики, и не получая от нас никаких сведений, вызвал артиллеристов и приказал им бить по тому месту, откуда велся огонь с большей интенсивностью. Он резонно рассудил, что из двух сражающихся сторон именно мы были лишены возможности вести такой интенсивный огонь.

Батарея старшего лейтенанта Зимина стреляла с превосходной точностью: первый же снаряд угодил в самый центр левой группы белофиннов. Поспешно стали отступать вслед за этой группой и остальные.

Ярость наша была так велика, что мы выпалили в спину врага все три уцелевших диска. Выходили из боя уже без единого патрона. Но не только сами вышли, а вывели с собой и всех своих раненых.

На пути отхода лежало много трупов белофиннов. Дорого им стоила попытка окружить нас.

Весь январь наша (ныне ордена Ленина) стрелковая дивизия посвятила подготовке штурма Хотиненского укрепленного района.

Возле дивизионного командного пункта находился захваченный у белофиннов укрепленный рубеж с надолбами, рвами и проволочными заграждениями. На этом рубеже подразделения систематически тренировались в технике преодоления надолб и проволочных заборов, в блокировке дотов. Занятия происходили по-ротно, с участием блокировочных групп, с танками, противотанковыми орудиями, саперами.

В районах расположения батальонов шла усиленная огневая подготовка. Проверялся бой оружия, проводились практические стрельбы и метание гранат. В часы затишья тут же устраивались занятия по тактике.

Между тем наш полк, ведя мелкие дневные и ночные бои, старался продвинуться как можно ближе к финским укреплениям. Мы отвоевывали у противника каждый метр, стремясь заранее подготовить подходящий рубеж для исходного положения при штурме дотов. С большими усилиями удалось нам отнять у финнов высоту «Топор», за которую они яростно цеплялись. Высота оказала моему батальону большую услугу, поскольку она находилась непосредственно против крупнейшего дота противника. Правда, об этом мы узнали позже.

С высоты «Топор» можно было принять этот дот за безобидный холмик. В ширину он был метров примерно сорок. Весь занесенный снегом, он не подавал никаких признаков жизни. Финны совершали на мой батальон по три-четыре огневых налета в сутки, но и в этих случаях холмик молчал, с него не раздавалось ни одного выстрела. Не обнаруживал он себя и тогда, когда в его районе появлялись мелкие разведывательные группы. У нас было сомнение: дот ли это?

В январе полк получил задачу — произвести дневную разведку боем, чтобы выявить огневую систему противника на данном участке. Для этой цели выделили группу в составе 30 разведчиков, 31 сапера и 8 связистов. Огневая поддержка ее была поручена 4-й роте моего батальона.

Хорошо подготовившись, разведывательная группа под командой лейтенанта Свекровина приступила к выполнению задачи. Продвигаясь ползком и короткими перебежками, разведчики достигли первой линии проволочного заграждения в один кол и преодолели его. Затем следовали каменные надолбы в четыре ряда, а в 50 метрах от надолб — проволочный забор в пять колов. Саперы сделали проходы в проволоке; головной дозор разведки прошел через них вперед и был встречен сильным ружейно-пулеметным и минометным огнем. Продвигаясь дальше, дозор обнаружил два дота. Один из них мы издали приняли за обыкновенный холмик. Это и был знаменитый дот № 45, или «Миллионный». Так финны называли свои крупнейшие доты-крепости. Говорили, что будто бы один финский пленный заявил так: если, мол, вы захватите дот «Миллионный», то перед вами откроются «Хотиненские ворота». Не знаю, насколько это правда, но дот «Миллионный» действительно оказался ключом от укрепленного района Хотинен. Рядом, на расстоянии 200 метров, находился дот № 44.

Когда разведка лейтенанта Свекровина приблизилась к дотам на 50–70 метров, огонь из амбразур и траншей, соединяющих точки, усилился. Разведка стала нести большие потери и получила приказ отойти. Однако отходу мешал огонь противника, приковавший разведчиков к земле.

Командир 4-й роты лейтенант Гришин и ее политический руководитель старший политрук Фомичев (ныне Герой Советского Союза) приняли решение ввести свою роту в бой, чтобы отвлечь на себя внимание противника. По сигналу рота стала продвигаться к надолбам. Финны открыли по ней сильный огонь. Красноармейцы залегли.