Коллектив авторов - Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны. 1917–1923

Военизированное насилие в побежденных государствах Центральной Европы в целом было наиболее заметно вдоль новой границы Германии с Польшей и государствами Балтии, а также в этнически пестрых «зонах дробления» Габсбургской империи, где иррегулярная австрийская, венгерская, польская, украинская, литовская или словенская милиция, «национализированная» вследствие распада империи и насильственного обмена приграничными землями, сражалась с внутренними и внешними врагами ради контроля над территориями, материальной выгоды или достижения идеологических целей {132} 132 О «зонах дробления» см.: Bloxham D. The Final Solution: A Genocide. Oxford, 2009. R 84 ff.; Prusin A. V. The Lands Between: Conflict in the East European Borderlands, 1870–1992. Oxford, 2010. P. 73 ff. . Военные конфликты в этих спорных приграничных регионах не ослабевали, нередко принимая более нетипичную (и порой еще более жестокую) форму, чем во время Первой мировой войны, поскольку их участников отныне не «сдерживала» традиционная военная дисциплина.

Именно эта волна послевоенного военизированного насилия на территории бывших Германской и Австро-Венгерской империй, ее истоки, проявления и наследие и являются предметом рассмотрения в данной главе {133} 133 Этот предмет после 1970-х годов получал поразительно мало внимания, и транснациональные или компаративные исследования по данной теме совершенно отсутствуют. Упомянем следующие «классические» работы: Schulze Н. Freikorps und Republik 1918–1920. Boppard, 1969; Waite R.G.L. Vanguard of Nazism. The Free Corps Movement in Postwar. Germany 1918–23. Cambridge (Mass.), 1952; Botz G. Gewalt in der Politik: Attentate, Zusammenstöße, Putschversuche, Unruhen in Österreich 1918 bis 1938. 2 Aufl. Munich, 1983. . Говоря более конкретно, цель настоящей работы сводится к тому, чтобы понять, как немецкие, австрийские и венгерские ветераны и представители так называемого «молодого военного поколения» осуществляли болезненный переход от войны к миру, а также каким образом поиски послевоенного проекта, который бы оправдал жертвы военного времени, выливались в попытки «очистить нацию» от социальных элементов, считавшихся препятствием к «национальному возрождению». Мы сделаем это, изучив взгляды националистов на поражение и революцию и выяснив роль этих взглядов и воспоминаний как источника мобилизации при возникновении правых военизированных группировок в побежденных государствах Центральной Европы.

Объясняя свое нежелание демобилизоваться и свою решимость продолжать солдатскую жизнь после ноября 1918 года, активисты военизированных организаций по всей Центральной Европе нередко ссылались на ужас возвращения с фронта в 1918 году в абсолютно враждебный мир социальных потрясений, ощущавшийся таковым вследствие временного краха как военной иерархии, так и общественного порядка {134} 134 Об ухудшении отношений между тылом и фронтом на последних этапах войны см.: Plaschka R.G. etc. (Hrsg.). Innere Front: Militärassistenz, Widerstand und Umsturz in der Donaumonarchie 1918. 2 Bde. München, 1974; Cornwall AL The Undermining of Austria-Hungary: The Battle for Hearts and Minds. N.Y., 2000; Rauchensteiner AL Der Tod des Doppeladlers: Österreich-Ungarn und der Erste Weltkrieg. Graz, 1993. То, что революцию совершили люди, не воевавшие на фронте, являлось типичным обвинением со стороны правых ветеранов. См., например: Starhemberg E.R. Aufzeichnungen (Oberösterreichisches Staatsarchiv, Linz. Nachlass Starhemberg), здесь S. 21. О Германии см.: Bessel R. Germany after the First World War. Oxford, 1993. Конкретно о Мюнхене см.: Seipp A.R. The Ordeal of Peace: Demobilization and the Urban Experience in Britain and Germany, 1917–1921. Farnham, 2009. P. 91–130. .

Видный активист Каринтийского хеймвера Ганс Альбин Ройтер, вернувшийся в Грац в конце войны, подчеркивал свой первый контакт с «красной толпой», «открывший ему глаза»: «Прибыв наконец в Грац, я обнаружил, что улицы захвачены коммунистами». Во время стычки с группой солдат-коммунистов Ройтер «достал пистолет и был арестован. Вот так меня приветствовала моя Heimat». Арест, произведенный нижними чинами, усилил возникшее у Ройтера ощущение того, что он вернулся в «мир, перевернутый вверх тормашками», в революционный мир, неожиданно отказавшийся от прежде бесспорных норм и ценностей, социальной иерархии, институтов и авторитетов {135} 135 NIOD. Doc 1 1380, H, 2: Rauter. О «мире, перевернутом вверх тормашками» см.: Geyer М.Н. Verkehrte Welt: Revolution, Inflation und Moderne. München, 1914–1924. Göttingen, 1998. .

С тем же самым можно было столкнуться в Будапеште и Мюнхене. Гусарский офицер Миклош Козма, вернувшийся в Венгрию с фронта поздней осенью 1918 года, стал одним из многих ветеранов войны, которых «приветствовали» буйствовавшие толпы, выкрикивавшие оскорбления в адрес возвращавшихся войск, а также простые солдаты, с кулаками набрасывавшиеся на своих офицеров. По словам Козмы, революционные активисты неизменно принимали обличье распущенной «грязной толпы», «неделями не мывшейся и месяцами не менявшей одежды; вонь одежды и обуви, гниющей на их телах, невыносима» {136} 136 Kozma М. Makensens Ungarische Husaren: Tagebuch eines Frontoffiziers, 1914 — 1918. Berlin; Wien, 1933. S. 459. . Подобные впечатления нередко складывались и у экс-офицеров в соседней Баварии. Например, будущий австрийский вице-канцлер и активист хеймвера Эдуард Баар фон Бааренфельс сообщал в Австрию из революционного Мюнхена о том, как на его глазах грабили ювелирные лавки, как разоружали и оскорбляли офицеров. Революция, утверждал Бааренфельс, «вынесла на свет из глубочайших глубин ада наихудшую мразь», и теперь та свободно разгуливала по улицам центральноевропейских столичных городов {137} 137 Baarenfels E.B. von. Erinnerungen (1947) (österreichisches Staatsarchiv. MS В/120:1), цит. S. 10–13. См. также: Korp A. Der Aufstieg vom Soldaten zum Vizekanzler im Dienste der Heimwehr: Eduard Baar von Baarenfels: Diss. Wien, 1998. .

В описаниях Бааренфельса, Козмы и многих других вновь оживает тот кошмар, который преследовал консервативную европейскую элиту еще с времен Французской революции, кошмар, который — с момента захвата большевиками власти в России в 1917 году — становился реальностью: торжество безликой революционной толпы над силами закона и порядка. Образ, внушавшийся подобными описаниями, отчасти был навеян вульгарным пониманием книги Психология толп (Psychologie des faules) Гюстава Ле Бона (1895), идеи которого с начала XX века широко обсуждались в правых кругах по всей Европе. Проводившееся Ле Боном противопоставление «варварских» масс и «цивилизованного» индивидуума было созвучно тому, как многие австрийские и венгерские экс-офицеры описывали унижение, которому их подвергали возбужденные толпы или простые солдаты, срывавшие с них боевые награды {138} 138 Starhemberg E.R. Aufzeichnungen. S. 16–17. См. также: Fey E. Schwertbrüder des Deutschen Ordens. Wien, 1937. S. 218–220. . Эти офицеры отказывались признавать, что крах центральноевропейских империй был вызван военным поражением, и воспринимали революции в Берлине, Вене и Будапеште как невыносимое оскорбление для своей чести офицеров, «не побежденных в бою». В письме родным военный ветеран и печально знаменитый вождь фрайкора Манфред фон Киллингер выразился так: «Отец, я дал себе слово. Мне пришлось без боя сдать врагам свой торпедный катер и видеть, как на нем спускают мой флаг. И я поклялся отомстить тем, кто несет за это ответственность» {139} 139 Killinger M. von. Der Klabautermann. Eine Lebensgeschichte. 3 Aufl. München, 1936. S. 263. . Перед лицом массовых волнений и лично полученных оскорблений будущий вождь хеймвера Эрнст Рюдигер фон Штаремберг сделал для себя аналогичный вывод, выражая «страстное желание как можно скорее вернуться к солдатскому существованию и встать на защиту униженного Отечества». Лишь тогда можно будет забыть «позор мрачной действительности» {140} 140 Starhemberg E.R. Aufzeichnungen. S. 20–22. .