Коллектив авторов - Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны. 1917–1923

Польская мартирология защитников Львова также опиралась на давние традиции памяти о «национальных» восстаниях XIX века, особенно 1830 и 1863 годов. Однако в противоположность Ирландии, в этот пантеон мучеников включались даже самые юные участники сражений, порой становясь его центром. Этих школьников и молодых студентов славили как «львовских орлят» {716} 716 Nicieja S.S. Lwowskie Orlęta. Czyn i Legenda. Warszawa, 2009. . Некоторые из самых младших бойцов в межвоенный период стали национальными идолами и героями множества стихотворений и песен. Совсем иным было отношение к женщинам-участницам. Их испытания приходилось замалчивать, так как они не отвечали послевоенному восстановлению традиционных гендерных ролей. Ванда Герц, удостоившись похвал командования за отвагу, так и не получила медали Virtuti Militari , потому что сражалась в рядах Легиона, переодетая мужчиной, тем самым проигнорировав приказ, запрещавший брать в Легион женщин [84] В конце концов она получила медаль, но уже за участие в движении Сопротивления в годы Второй мировой войны: Słownik Biograficzny Kobiet Odznaczonych orderem wojennym virtuti militari. T. 1. S. 202–205. .

В Ирландии католическая церковь решительно осуждала участие женщин в конфликте {717} 717 Ward M. Unmanageable Revolutionaries. R 86. . Во время гражданской войны от церкви в конце концов были отлучены все республиканцы, которые «в отсутствие соответствующей санкции со стороны какой-либо законной власти [продолжали] систематические убийства» {718} 718 Цит. в: Ibid. P. 192. . [85] Такое отчуждение от католической церкви могло привести к забвению католических нравственных норм и тем самым к дальнейшей эскалации радикального насилия (Borgonovo J. Spies, Informers and the «Anti-Sinn Féin Society». The Intelligence War in Cork City, 1919–1921. Dublin, 2007. P. 38–40). Когда от заключенных женщин требовали признать это перед исповедью, Эйтне Койл провокационно заявила, что «епископы вряд ли были правы, когда сожгли Жанну д’Арк», тем самым предъявляя претензии на равноправное положение женщин в пантеоне мучеников ирландской борьбы за независимость.

После завершения послевоенных боев за независимость и Ирландия, и Польша прошли через процесс консолидации и чисток, восстановивших монополию государства на применение силы. Военизированные формирования, способствовавшие получению независимости, отныне представляли собой потенциальную угрозу политической стабильности, особенно в той степени, в какой они не подчинялись центральным властям и хранили лояльность в первую очередь своему непосредственному вождю. В отсутствие функционирующей государственной власти или в ходе противостояния с властью, считавшейся незаконной, военизированные формирования в обеих странах объявляли себя законными силами. Считая себя ответственными за установление порядка и веря в свою будущую роль ядра национальной армии, члены этих иррегулярных формирований рассматривали себя скорее в качестве проторегулярных ( pre-military ), нежели военизированных ( paramilitary) сил. Для них самих это убеждение означало, что их действия будут оправданы их дальнейшим предназначением. Стремясь разбить врагов, они сами понимали это стремление как защиту своей страны. В годы борьбы боевые действия воспринимались как национальное восстание, как демонстрация «вооруженной нации», объединявшая национальные силы ради достижения независимости. Поэтому в число бойцов входили женщины и дети, а организация национальной борьбы требовала поддержки со стороны гражданских лиц и несения ими вспомогательной службы. В этом отношении военизированное насилие в двух рассматриваемых случаях имело общие черты, отличавшие его от военизированного насилия в некоторых других странах, носившего контрреволюционный характер.

Однако роль военизированных группировок в формировании нации также оставила неудобное, пагубное наследие, препятствовавшее признанию вклада «неожиданных» комбатантов и в конечном счете затруднившее или сделавшее невозможной их интеграцию в национальную память. Участие подростков и студентов в ретроспективе выглядело более приемлемым, чем участие женщин, поскольку первые вырастали и в итоге становились солдатами. Это, по крайней мере, верно в отношении Польши с ее системой воинского призыва — по-видимому, у ирландцев существовало больше различных табу, связанных с участием несовершеннолетних. Однако наличие женщин-комбатантов и размывание гендерных границ в ходе иррегулярных боевых действий представляли собой серьезную проблему в обеих странах {719} 719 Ryan L. «In the Line of Fire». R 60–61. . В ходе возвращения к «норме» после завершения сражений требовалось восстановить традиционную дихотомию. Молодежь и взрослые, мужчины и женщины вновь получали «должное место» в обществе. Мужчины, сражавшиеся в рядах «протогосударственной» армии, представляя собой и национальных героев, и мучеников национальной борьбы, вошли в национальный пантеон, в то время как женщины-ниспровергательницы не были туда допущены. Вообще, военизированные силы, сражавшиеся за независимость, отныне считались потенциальной угрозой для политической стабильности — в силу того, что воплощали в себе это несоблюдение социальных ролей, а также (главным образом в случае Ирландии) потому, что оставались альтернативным источником национальной мифологии и самолегитимации. По мере того как борьба за независимость задним числом начала подаваться в качестве законной, традиционной войны, бойцы иррегулярных формирований становились все более сомнительными фигурами. Прославление лишь тех солдат, которые соответствовали стандарту здоровых молодых людей, являлось частью нарратива, способствовавшего преобразованию догосударственных военизированных формирований в кадры национальной армии и ретроспективно освятившего рождение нации в горниле войны.

28 февраля 1933 года майор Генри Проктер отправился в палату общин — точно так же, как поступал каждый день с тех пор, как в 1931 году стал депутатом парламента. Это был совершенно обычный день по парламентским меркам, однако когда поздно вечером разгорелись дебаты по вопросу о жилищных субсидиях и Проктер подверг критике Лейбористскую партию и профсоюзы, чинившие препятствия строительству «домов, достойных трудящихся классов нашей страны», течение долгого дня приняло несколько неожиданный оборот {720} 720 Hansard. Ser. 5. Commons. Vol. 275. Col. 269 (28 февраля 1933 г.). . Ответ лейбористов огласил Фредерик Сеймур Кокс: Проктер не вправе выступать по жилищному вопросу. Дело было не в его знаниях или опыте; в конце концов, Проктер только что назвал себя квалифицированным инженером. Лейбористы отказывали ему в этом праве из-за того, где Кокс находился и чем мог заниматься одиннадцатью или двенадцатью годами ранее: