Джон Бальфур - Османская империя [Шесть столетий от возвышения до упадка, XIV–ХХ вв.]

В административном аспекте триумвират юнионистов, несмотря на жестокие и репрессивные методы, занимался и конструктивными проектами, остро необходимыми стране. Они создали новую систему провинциальной и местной администрации. Они модернизировали даже администрацию Стамбула посредством новой муниципальной организации с активной программой общественных работ, дав городу такие блага, как пожарные команды и общественный транспорт. Они реорганизовали полицию, в том числе в провинциях, и жандармерии нового типа, появившиеся в Македонии при Абдул Хамиде, были распространены и на другие части империи. Во многом триумвиры полагались на опыт иностранных советников. Они энергично взялись за судебную реформу. Они распространили народное образование на все уровни и впервые открыли школы и университет Стамбула для женщин. Этот шаг к женской эмансипации должен был привести в предстоящие годы к вступлению женщин в профессиональную жизнь и к появлению нового законодательства, учитывающего права женщин.

Наконец, как знак видимого уважения к нормальной конституционной практике, зимой 1913 года по всей империи прошли парламентские выборы, и весной 1914 года собрался третий османский парламент. Британский посол счел его «всецело покорной машиной более или менее разумного деспотизма». На самом деле, хотя в парламенте была представлена только одна организованная политическая партия, он состоял из занимавших сходную позицию различных элементов, как правило выражавших прогрессивное общественное мнение и далеко не всегда беспрекословно подчиняющихся партийному контролю. В нем еще сохранилось представительство, хотя в более ограниченном масштабе, чем раньше, диссидентских христианских общин. Но турки-мусульмане теперь, после утраты европейских имперских владений, стали самым крупным элементом населения империи, и турецкие парламентские депутаты демонстрировали патриотическую заботу о будущем империи в сочетании с общим пониманием необходимости радикальных перемен для ее спасения.

Особенно острая нужда в реформах чувствовалась в армии. Это была область деятельности Энвера. Прошедший подготовку, будучи молодым офицером, при немецкой военной миссии, он после революции отправился как турецкий военный атташе в Берлин, где его военный министр, Иззет-паша, сам проходил военную подготовку. Энвер вскоре попал под прямое германское влияние, восторгаясь силой и эффективностью германской военной системы, и теперь пытался внедрить ее методы у себя на родине, где турецкая армия пребывала в упадке после двух Балканских войн.

Энвер особенно стремился к омоложению турецкой армии. Младшие армейские офицеры находились в конфликте со старшими, по большей части консервативными представителями прежнего режима, которые в двух Балканских войнах продемонстрировали нерешительность и пораженческие настроения. Именно молодые офицеры под командованием Энвера, игнорируя осторожные советы, отвоевали Адрианополь. Военный министр Иззет-паша теперь признал необходимость чистки старого офицерского корпуса, но отказался проводить ее сам, поскольку «все, кого надо вычищать, мои друзья». В результате Энвер, якобы временно, в самом начале января 1914 года сменил его на посту военного министра. Султан сам впервые узнал о его назначении из газеты, заметив по этому поводу: «Это немыслимо, он еще слишком молод».

Тридцатидвухлетний Энвер несколькими часами позже получил аудиенцию, и чистка была немедленно объявлена имперским указом. В списки отставников попали многие сотни офицеров, включая «командиров, ответственных за ужасные поражения в Македонии, а также большинство генералов старше пятидесяти пяти лет». Разъясняя суть чистки, Энвер напомнил, что в прошлом османская армия состояла из офицеров, пригодных для деятельности в мирное время, и офицеров, пригодных для войны. Отныне и впредь только последние будут оставлены на службе.

Более важным шагом было прибытие из Германии, по просьбе турецкого правительства, новой и многочисленной военной миссии с расширенными полномочиями. В ее состав входило сорок офицеров. Ее главой был германский генерал-майор Лиман фон Сандерс. Это вызвало немедленный дипломатический кризис. Было поставлено условие, что Лиману фон Сандерсу поручат командование 1-м армейским корпусом турок, который обеспечивал гарнизон для Стамбула и его пригородов. Какими бы ни были намерения германского правительства, фон Сандерс, солдат до мозга костей, не имел никаких политических мотивов. Он руководствовался соображениями чисто военного характера — при подготовке турецкой армии ему было бы легче здесь, в столице, преодолевать сопротивление необходимым реформам. Но для России это означало, что германский генерал будет распоряжаться судьбой проливов, тем самым давая Германии возможность обеспечить политическое господство в Стамбуле.

Сазонов, министр иностранных дел России, выразил решительный протест. Германское правительство ответило, что эффективная защита проливов турками была бы наверняка в интересах России. Но Сазонов, намекая на репрессалии против турок и на возможность войны с Германией, потребовал, чтобы фон Сандерс и его миссия были переведены на менее значимую в стратегическом отношении позицию. Английское и французское правительство, хотя и нашли его возражения не слишком существенными, посчитали себя обязанными поддержать русского министра в совместной ноте протеста. В результате был найден устраивающий всех компромисс: фон Сандерс был повышен до звания полного генерала германской армии, то есть автоматически стал считаться фельдмаршалом турецкой армии. Это сделало его слишком значительной фигурой, чтобы командовать армейским корпусом, и он был выдвинут на должность генерального инспектора турецкой армии.

Тем не менее в обстановке нараставшего антагонизма между германцами и славянами опасения русских имели достаточно реальную основу. Общественное мнение в России отреагировало на инцидент мрачными предчувствиями длительных осложнений в отношениях между Россией и Германией. Преследуемый навязчивой идеей германского господства в Стамбуле, подобно господству Британии в Каире, Сазонов с тех пор упорно трудился над достижением некоего соглашения о проливах, которое одинаково отвечало бы интересам России и Турции.

Британия, однако, придерживалась осторожной политики. На протяжении нескольких предшествующих десятилетий она оставалась главной среди держав, старающихся поддержать жизнь «больного человека Европы», по большей части путем поощрения внутренних реформ и поддержки меньшинств в европейских провинциях. Во время македонского кризиса это привело в 1907 году к «дипломатической революции» в форме того англорусского соглашения, которое было подтверждено между царем и королем Эдуардом VII в Ревеле. Хотя это касалось главным образом англо-русских интересов в Персии, оно объединилось с англо-французским соглашением 1904 года, породив Тройственное согласие, направленное на сохранение баланса сил в Европе. Новые взаимоотношения Британии с Россией были в глазах ее министра иностранных дел сэра Эдуарда Грея настолько зыбкими, что привели к модификации ее традиционной политики поддержки единства Османской империи. Ибо все это было задумано главным образом как гарантия безопасности против русской экспансии в направлении Стамбула и проливов. Грей в 1908 году так прокомментировал записку своего посла в Стамбуле: «Мы не можем возвращаться к старой политике лорда Биконсфилда; мы теперь должны быть за турок, не давая никаких поводов для подозрений, что мы против русских».