Святослав Сахарнов - Шляпа императора. Сатирическая история человечества в 100 новеллах

— Не заключать же мир, — сказал один генерал.

— Ты что, харакири захотел?

— Может, разработать недостающую технику? — предложил второй.

— Долго!

Решили опереться на энтузиазм народных масс. Объявили набор самоубийц-камикадзе. Отборные летчики на самолетах, не сбрасывая бомб, пикировали до тех пор, пока не врезались в американские корабли.

— А зачем нам отборные? — сообразили генералы. — Надо, чтобы любой…

И они изъяли у летчиков парашюты. Потом стали заправлять машины для полета только в один конец. Потом сломали шасси — самолет взлетал, а колеса оставались на аэродроме.

Японский летчик без парашюта

Наконец сделали крылатую бомбу «бака». Она была пустая — внутри на взрывчатке сидел пилот. Бомбу бросали недалеко от врага, прежде чем она взрывалась, пилот мог немного поуправлять ею, нацелить на корабль.

Камикадзе имели разные воинские звания. Среди них только не было генералов.

История этого выдающегося изобретения поучительна.

Честь его свершения приписывают Гиммлеру, но, скорее всего, оно было плодом коллективного разума.

Могло быть так. Гитлер позвал ближайших соратников и, усадив их за круглый стол, сказал:

— Черные тучи сгущаются над страной. Она переполнена военнопленными, евреями и инакомыслящими. Если мы не научимся ликвидировать их массами, нам каюк.

Соратники переглянулись.

— Мой фюрер, — сказал быстрый умом Геббельс, — что, если морить их голодом в тюрьмах?

— Тюрем не хватит.

— Вывести миллион солдат и — из автоматов! — рубанул с плеча простодушный Геринг.

— Много свидетелей.

За столом воцарилось молчание.

— Вот в добрые старые времена… — начал Гиммлер.

— В добрые старые времена пленных убивали на месте, евреи жили в Египте, а инакомыслящих топили в Рейне, — прервал его фюрер. — Топили… Топили… в этом что-то есть.

Адольф Шикльгрубер в коротких штанишках

— Воды не хватит.

— Воду можно заменить.

В свое время ефрейтор Шикльгрубер попал под газовую атаку союзников.

Глядя в его остекленевшие глаза, все в один голос выдохнули:

— Газ!

Идея родилась, оставалось внедрить. Правда, неясны были кое-какие детали: например, что делать с золотыми зубами и волосами казненных?

Это доработали на месте.

Атомную бомбу изобрели очень порядочные и очень миролюбивые люди — физики.

Бросить ее на Хиросиму поручили тоже хорошему человеку — отличному летчику и семьянину, полковнику Тибетсу.

Свой самолет он назвал ласково в честь жены «Энола Гей».

Под самолет подвесили бомбу, и полковник отлетел к Японским островам.

Когда показалась Хиросима, Тибете аккуратно установил на прицеле высоту и скорость, навел самолет на цель и нажал кнопку.

Бомба, покачиваясь на парашютных стропах, медленно опускалась прямо на центр города.

Сбегались люди, приехала в грузовике полиция — все думали, что это вывалился из самолета парашютист.

Раздался взрыв — и двухсот тысяч японцев не стало, они испарились, как дождь над костром, деревья сгорели, как спички, земля оплавилась. Во всей Хиросиме остался только один выгоревший изнутри бетонный дом.

Когда самолет вернулся на базу, полковник вспомнил, что не сообщил жене, как назвал машину. Он приказал соединить себя по телефону с коттеджем в Штатах.

— Как ты? Как наши малыши? А у меня для тебя есть приятный сюрприз, — сказал он в трубку.

Когда Нюрнбергский трибунал уже заканчивал допрос бывшего командующего немецким военно-морским флотом адмирала Деница и один из судей уже, зевнув, шепнул на ухо другому: «Повесим?», возникло название парохода «Лакония»…

12 сентября 1942 года командир немецкой подводной лодки Хартенштейн, всплыв посреди Атлантического океана в тысяче миль от африканского побережья, неожиданно рассмотрел в вечернем сумраке силуэт огромного пассажирского судна.

Какие тут могут быть пароходы, кроме американских и английских? Не раздумывая, командир выпустил по судну две торпеды. Ахнули взрывы.

— Что они так кричат? — спросил некоторое время спустя он своего помощника, прислушиваясь к звукам в океане. Была чудесная тропическая ночь, ярко сияли звезды. Ни ветерка. Слышно как у себя дома в Вильгельмсгафене.

— Взывают о помощи, — сообщил помощник. — Кричит на итальянском языке.

— На каком?

— На итальянском, — сказав это, помощник побледнел, а командир схватился за голову. Итальянцы были союзниками Германии.

— Немедленно вытащить кого-нибудь из воды!

Настоящий полковник и его заботливая жена

Вытащили. Оказалось, что потоплен английский пароход «Лакония», битком набитый итальянцами, взятыми в плен в Африке. Скандал!

Хартенштейн, видимо, чем-то отличался от остальных командиров, удиравших со всех ног с места потопления. Он дал открытую радиограмму: «Всем, всем! Если кто нибудь может помочь экипажу затонувшей „Лаконии“, я не буду нападать. В воде полторы тысячи человек. Немецкая подводная лодка».

Радиограмма всполошила весь мир.

— «Лаконию» потопили, на ней же тьма народу, — сказал Черчилль.

— Срочно сообщите итальянцам, — распорядился Дениц. — И свяжитесь с французами, их африканские порты рядом.

— Ввязались мы в эту войну, — в который раз с горечью подумали итальянцы.

— Конечно, нам прикажут — мы пойдем спасать, — сказали командиры французских кораблей. — Да как бы самим не получить торпеду в борт.

— Вот где они, сволочи, прятались, — сообразили в американском штабе, — послать туда два гидросамолета с бомбами!

Больше всех рассвирепел Гитлер:

— Этот мальчишка Хартенштейн зовет к себе еще три наши подводные лодки. Нашелся спасатель! Где у него итальянцы? На палубе? Срочно погрузиться!

Дениц эту радиограмму не передал.

Зато прилетел американский самолет. Он быстро нашел лодку Хартенштейна и сбросил на нее две бомбы.

— Боевая тревога! Срочное погружение!

«Нас сбрасывали с палубы в воду ударами кулаков, нам угрожали оружием, мы не хотели снова очутиться в океане», — прочитал судья трибунала показания уцелевших итальянцев.

Через сутки подошел французский крейсер и подобрал плававших в воде.

Надежда погибает последней