Хью Томас - Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере.

Использовать его танки в этом болоте таким образом было колоссальной ошибкой, но помешать их продвижению еще большим количеством танков означало бы самую большую катастрофу в военной карьере Жукова. Он на два дня отставал от намеченного расписания и должен был объяснить Сталину, настроенному весьма скептически, причины задержки.

Деревни вокруг этого сектора, такие, как Литзен, стали опорными пунктами дивизии СС «Нордланд», когда в течение последующих четырех дней они были отбиты у русских. Деревни эти были разрушены до основания. Оставшийся в живых семидесятилетний Гельмут Альтнер говорил, что над развалинами висел незабываемый запах горелого человеческого мяса. Среди остатков дивизии «Нордланд» царил полный развал, когда они вернулись к северо-восточному отрезку кольцевой берлинской дороги, и в их числе тридцать человек из английских добровольцев.

Тем временем 8-я гвардейская армия генерала Василия Чуйкова, входившая в 1 -й Белорусский фронт, отразила контратаку 18-й бронетанковой дивизии у Дидерсдор-фа на главной дороге к Берлину с востока, хотя и с большими потерями, поскольку танки 1 -й танковой армии не подошли.

Только что образованная танковая дивизия «Мюнхе-мерг» была полностью разбита 5-й ударной армией. Журналист Константин Симонов вспоминал, как Чуйков в своем продвижении вышел на лесную поляну, где сотни подбитых танков, бронемашин и санитарных машин пытались спастись по лесной просеке: «Насколько хватало глаз, всюду валялись окровавленные трупы».

В то время как армейская группа «Вейхзель» втягивалась во внутреннее кольцо Берлина, совершенно иная обстановка складывалась на фронте у Конева. Его войска ночью 17 апреля форсировали Одер у Штайнара в 85 километрах от Берлина, и Конев поспешно двинулся к следующей преграде — Нейссе. Командир его 3-й гвардейской танковой армии генерал-полковник Рыбалко приказал форсировать реку шириной в 60 метров, не ожидая наведения мостов, поскольку глубина здесь не превышала одного метра. К середине ночи 18 апреля его танки были уже в 45 километрах за рекой Шпрее, достигнув Люббена. Они практически не встречали сопротивления.

Приказ Конева предписывал форсировать Шпрее и быстро продвигаться к Потсдаму юго-западнее Берлина, «минуя города, не вступая в затяжные бои. Этот последний пункт относится к командирам корпусов и бригад». Как только 3-я гвардейская и 4-я гвардейская танковые армии форсировали Верхнюю Шпрее, Конев связался со Сталиным. Сталин предложил практически невозможный план — чтобы Жуков направил свои бронетанковые войска вслед за Коневым, развивая его успешное наступление. У Конева были другие предложения. После продолжительной дискуссии нетерпеливый Конев получил разрешение продвигаться вперед и атаковать Берлин с юга. Знаменательно, что Сталин не проинформировал Жукова о таком изменении плана.

В то время как Жуков с трудом прокладывал себе путь сквозь разрушаемую оборону северо-запада, а Конев торопливо продвигался с юга к Берлину, отрезав Буссе и 9-ю армию, настроение в берлинском бункере было оптимистичным. «Нужно, — сказал Гитлер, — чтобы 9-я армия молниеносным ударом сокрушила Конева». Фельдмаршал Вильгельм Кейтель, начальник Объединенного генерального штаба, оправдал два своих прозвища: «Кивающий осел» и «Ливрейный лакей». Он поддержал это безумное предложение: «Если немецкая оборона сможет удержаться еще один день, то русские будут вынуждены прекратить свое наступление».

Доктор-француз впоследствии вспоминал, что в Берлине «не было особого возбуждения, на улицах не собирались группами люди, мужчины шли на работу, женщины толпились у продовольственных лавок, на площадках играли дети».

Хайнричи не принимал участия в этом безумии: он отчаянно пытался уговорить Гитлера разрешить 9-й армии, с командованием которой он был в контакте, отступить от Одера и прорвать окружение, пока она не окажется полностью изолированной и разгромленной. Когда Гитлер отказался, обрекая тем самым эту армию, Хайнричи решил отступить, несмотря на Гитлера, чтобы спасти 3-ю бронетанковую армию от такой же судьбы. Поступив таким образом, он предоставил решать проблемы обороны Берлина генералу Гельмуту Вейдлингу, командующему 56-м бронетанковым корпусом.

Теперь Конев был недоволен темпами наступления Рыбалко, который уже не опасался возможной атаки с фланга. О характере Конева можно судить по его реплике: «Товарищ Рыбалко, вы ползете, как улитка, — шевелитесь!»

Примечательно, что именно 20 апреля, в день рождения Гитлера, генерал Август Винтер, заместитель Йодля как начальника оперативного отдела Объединенного генерального штаба, впервые публично допустил, что война может плохо кончиться для Германии. Выпив последнюю бутылку шампанскою, поспешно покинул штаб-квартиру Объединенного генерального штаба в Цоссене. Это произошло за час до того, как туда вошли русские.

Майор Борис Полевой, политкомиссар при штабе Конева, вспоминал, как они вошли в деревню Цоссен, расположенную в 24-х километрах к югу от Берлина:

«Для случайного наблюдателя эта деревня ничем не отличалась от множества других в окрестностях Берлина: кирпичные домики, похожие друг на друга, церковь из красного кирпича, чахлые деревья увиты диким виноградом, голуби ютятся под крышами.

Единственное, что могло показаться странным, так это беспорядок во дворах. Около сараев и амбаров не видно было никакого имущества.

Деревня углублялась в лес. Деревья густо посажены. Земля под ними выглядит так, словно ее чистили пылесосом. Вы проходите несколько метров и... что здесь такое?

На расчищенной полянке стоят двадцать четыре бетонных здания, тщательно замаскированных и почти невидных среди молодых сосен. Бетонные дорожки между домами прикрыты сверху камуфляжными сетками. Вся территория обнесена проволочными заграждениями, по которым можно пропускать ток высокого напряжения.

По краям дороги расположены огневые укрытия, выкрашенные в желтый цвет и почти неразличимые с расстояния в несколько метров.

Ганс Белтау, немец-инженер, отвечающий за электрооборудование, охотно показывает нам все. Он был рад скрыться здесь, когда его хозяева бежали.

Лифты не работают, так что нам приходится спускаться по винтовой лестнице. Наконец мы добираемся до самого низа. Во все стороны тянутся коридоры. В коридоры выходят пронумерованные двери.

Все на этой дьявольской кухне свидетельствовало о том, что удар Красной Армии был настолько ошеломительным и неожиданным, что застал врасплох даже немецкий Генеральный штаб. Полы усеяны документами, картами,справочниками.В кабинете начальника нітаба на письменном столе лежит халат, рядом со столом ночные туфли.