Хью Томас - Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере.

Вечером 24 апреля приказы Гитлера, исходящие из бункера, оставались совершенно оторванными от жизни: «Главной задачей Объединенного генерального штаба является атаковать с юго-запада, северо-запада и с юга, с тем чтобы победой завершить битву за Берлин».

У тром 25 апреля, когда Александерплац уже была захвачена 7-м корпусом, а Чуйков угрожал аэропорту Тем-пльхоф, Хайнричи посетил фон Мантейфеля, а потом отправился в штаб 25-й бронетанковой дивизии, где, к своему удивлению, застал Иодля, который пытался убедить Штайнера атаковать. Хайнричи так записал свои ощущения:

«Чтобы добраться до командного поста из Берлина, Кейтель и Йодль проезжали мимо бесконечных колон беженцев и разбитых воинских частей, смешавшихся с беженцами в течение ночи и утром. В первый раз они увидели подлинную картину, знакомую каждому сражающемуся, находился ли он на фронте или в тылу. Если бы их глаза не были полностью закрыты для правды, они должны были бы прийти к заключению, что война неумолимо подошла к концу».

О чем Кейтель не побеспокоился в своей поездке, так это о множестве импровизированных госпиталей, которые оказывали помощь раненым жертвам этой уже ненужной войны. В Нейкельне операционная располагалась в бывшей общественной уборной, где ампутации осуществлялись на деревянных столах, покрытых матрасами. Хирурги работали без перчаток и без анестезии почти не прокипяченными инструментами. Свет в операционных добывался от двух велосипедов, педали которых крутили вручную. Эсэсовцы написали на стене штаба дивизии «Мюнхеберг»: «Мы уходим, но мы побеждаем».

Ночью 26 апреля 8-я гвардейская и 1-я гвардейская армии генерала Чуйкова пересекли установленную Сталиным «демаркационную линию» в районе Потсдамер-штрассе. Белорусский фронт далеко перешагнул границу Темпльгоф — Потсдамер, и это было проделано умышленно, потому что таким образом оказался перекрыт большой клин занятой советскими войсками территории, пересекавший путь 3-й гвардейской армии Украинского фронта Конева.

Чуйков в своих воспоминаниях проливает свет на этот момент, но продвижение должно было быть санкционировано самим Жуковым. Знаменательно, что ни в каких существующих документах нет абсолютно никаких упоминаний об этом циничном случае.

Теперь Конева удерживали от того, чтобы он атаковал Баденшештрассе 28-й гвардейской танковой армией по оси между Кайзер-аллее и Потсдамерштрассе. Хотя весь этот район от Гавела до Хеерштрассе был вне опасности, войска спешно выдвигались на позиции — сказывалось стремление попридержать его инициативу. 55-я гвардейская танковая бригада действовала на фланге, двигаясь вдоль Кантштрассе к вокзалу Шарлоттенбург, Савиньиплац и Зоологическому саду. Когда началась бомбардировка, над городом поднялась дымовая завеса высотой 300 метров.

Только к концу утра части Конева разобрались, что фактически вся восточная часть предполагаемого плацдарма их наступления уже занята войсками Чуйкова, которые они уже в течение нескольких часов обстреливают. Советские солдаты были массами принесены в жертву ради политической корысти.

В настоящее время доступны источники, имеющие отношение к данному инциденту, помимо урезанных мемуаров и донесений. Нам предлагают поверить, что наблюдатели Конева не смогли разобраться в характере гула в отсвете выстрелов советской артиллерии и что части Чуйкова были не в состоянии установить контакт с частями Конева. Могло произойти крупное столкновение, и никто бы не смог помешать ему.

В результате длившихся весь день взаимных обвинений, которые теперь можно проследить по их последствиям, в середине ночи по московскому времени Ставка приказала установить новую линию разграничения с учетом реального положения. Эта линия тянулась от Мариендор-фа до станции Темпельхоф, потом до площади Виктории и Луизы и вдоль кольцевой железной дороги, что явно свидетельствовало о том, что приз в виде рейхстага не достанется Коневу, хотя по многим позициям у него было более выгодное для атаки положение.

В высшей степени расстроенный Конев уехал с поля боя, передав командование своими частями в Берлине генерал-полковнику Рыбалко. Весь правый фланг его частей, включая 9-й моторизованный корпус и 1-ю гвардейскую дивизию, был переведен на правый фланг для наступления на Савиньиплац, творя при этом хаос и даже принося ненужные жертвы.

Если Конев сознательно ослабил левую клешню охватывающих войск, усиливая правую, направленную на рейхстаг, то же самое вынужден был проделать и Жуков, чьи слабые позиции на западе были правильно оценены и генералом Венком, дислоцировавшимся за Потсдамом, и генералом Буссе, который пытался спасти остатки своей 9-й армии. Они оба начали убеждать генерала Вейдлинга рассмотреть возможность прорыва на запад. Однако, выполняя приказы Гитлера, генерал Кейтель приказал Хай-нричи атаковать южный фланг 2-го Белорусского фронта. Этот приказ Хайнричи проигнорировал.

Среди всей этой бессмысленной суеты Кейтель 28 апреля посетил Штайнера, и тот заверил его, что будет атаковать весь 2-й Белорусский фронт. И только уже возвращаясь в свой штаб, Кейтель услышал, что 3-я бронетанковая дивизия полностью отступает. Штайнер просто посмеялся над этим сумасшедшим.

Придя в ярость, Кейтель вызвал фон Мантейфеля и Хайнричи на встречу у пересечения дорог. Начальник штаба фон Мантейфеля генерал Мюллер Хильдебранд был настолько не уверен в намерениях Кейтеля, что организовал засаду у этого пересечения дорог, где его люди до прибытия Кейтеля заняли скрытые позиции. Когда Кейтель приехал, то обнаружил, что, какие бы ни были у него намерения, он должен притихнуть, видя заряженные автоматы. Столкнувшись с таким противодействием, он закричал на Хайнричи, что все, что требуется, — это расстрелять несколько тысяч дезертиров, и проблема будет решена! По словам Хайнричи, он показал на проходивших мимо отчаявшихся солдат с почерневшими лицами — разбитая, деморализованная армия, — и предложил Кейтелю самому начать расстрел. Опустив глаза, Кейтель, разозленный, уехал.

Все части, дислоцированные в Берлине, выказывали теперь признаки разложения. Человек, который вел записи в журнале бронетанковой дивизии «Мюнхеберг», записал 28 апреля: «Все больше признаков разложения и отчаяния, но К. (Кейтель) привез новость, что американские моторизованные дивизии идут на Берлин и появятся в районе рейхсканцелярии». Потом, словно говоря о другом мире, продолжил:

«Нервные расстройства от артиллерийского огня... В нашем секторе появились летучие военные трибуналы — генерал Муммент потребовал, чтобы такие трибуналы не посещали наш сектор: дивизия, в которой столько награжденных боевыми орденами, не заслуживает, чтобы ее солдат судили эти юнцы... блондины, фанатики, среди которых вряд ли есть хоть один награжденный боевыми орденами. Он пообещал лично расстрелять любой военный трибунал, который попадется ему на глаза».