Хью Томас - Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере.

Задаваемые вопросы основывались на заявлении, сделанном неделей раньше неким Хуаном Хосе Веласко, которого Фараго считал высокопоставленным офицером разведки и личным другом Хуана Перона, ныне утверждавшего, что он всего лишь бывший сотрудник Перона, вынужденный в настоящее время скрываться.

Перед этим Веласко дал импровизированное интервью Джозефу Новицки, корреспонденту «Нью-Йорк тайме» в Буэнос-Айресе. Веласко признался, что документы, которыми он снабдил Фараго, фальшивые, хотя он и не сказал, кто и зачем столь тщательно их сфабриковал. Далее он сообщил, что фотографии, которые он выдавал как сня тые на чилийской границе, где фигурировал он и Борман, на самом деле сделаны в Буэнос-Айресе в кафе «Торти-ни». На них, заявил Веласко, запечатлен он и 54-летний школьный учитель Николас Сири, у которого, как и у Бормана, был шрам на лбу — результат падения в детстве.

Сири, как утверждал 36-летний Веласко, является его другом около двенадцати лет.

Коренастый Сири, на самом деле немного напоминавший Бормана, был сантиметров на десять ниже рейхсляйтера. Он с негодованием предъявил свое аргентинское удостоверение личности № 1546417 и угрожал привлечь к суду всякого, кто станет угрожать его жизни, выдавая его за Бормана.

История, рассказанная Сири, заслуживает внимания. Он сообщил, что человек, назвавший себя Израелем Зелманом Штайнбергом,

«подошел к нашему столику и заговорил с мистером Веласко и со мной. Сказал, что у него сверхсовременная фотокамера, и он просит разрешения сфотографировать нас. Он не сказал, что это будут за фотографии, но я решил, что типа семейных

Штайнберг объяснил, что мы тем самым окажем ему большую услугу, потому что он хочет испытать новую фотокамеру, обладающую большими возможностями для съемок при слабом освещении без вспышки. Он привел кучу технических обоснований, с которыми я согласился.

Он снял нас с мистером Веласко за столиком кафе «Тортини», а потом попросил нас выйти наружу, где освещение ярче. Наступили уже сумерки Там, у дверей, он несколько раз сфотографировал меня, разговаривая при этом с моим другом Хуаном Хосе Веласко».

Фараго возражал против этих разоблачений, уверяя, что мужчина на фотографии действительно Борман и что документы подлинные. Он утверждал, что человек с фотоаппаратом — это некий С. Л. Стемберг, якобы начальник разведывательного отдела полиции Буэнос-Айреса.

Отвечая на запросы «Нью-Йорк тайме» и «Санди тайме», полиция Буэнос-Айреса заявила, что они не знают такого человека. Однако это отрицание предполагаемого статуса Веласко обе команды репортеров расценили как весьма путаные. По словам представителя аргентинс кой федеральной полиции, «мистер Веласко не является офицером или младшим чином здешней полиции — это все, что я могу сообщить вам».

Когда подлог стал очевидным, редактор «Дейли экспресс» Ян МакКолл потребовал, чтобы Фараго вернул выплаченный ему аванс в пять тысяч долларов. Тут же выяснилось, что издатели его последней книги «Последствия» также выплатили ему в качестве аванса значительную сумму. Ряд документов, выдаваемых Фараго как якобы бумаги из аргентинских архивов, оказались фальшивкой: некоторые из них были взяты из статей в германской печати, довольно грубо переведенных на испанский язык, но выглядевших вполне как аргентинские.

Фараго продолжал утверждать, что документы непод-деланные, и настаивал на том, что, если бы газета не торопила его, он представил бы настоящего Бормана. Фараго сделал еще одно сенсационное заявление, уверяя, что встретил Бормана в монастыре высоко в Андах:

«Когда я связался с ним (Борманом) в феврале 1973 года, он только что перебрался из Чили в Южную Боливию. Он был очень болен, за ним ухаживали четыре немецких медсестры из Ордена искупления грехов в монастыре около Тапизы, в отдаленном уголке провинции Потоси в Андах».

Несмотря на необычайные утверждения Фараго в отношении Бормана и Менгеле, которого, как заявлял Фараго, он тоже обнаружил, проверка его многочисленных папок с архивом показала, что часть его информации весьма ценна, особенно там, где речь идет о некоторых финансовых операциях, которые раздельно друг от друга расследовали несколько разведывательных служб. Выяснилось также, что он действовал в контакте с ЦРУ и израильской разведкой.

К сожалению, привычка Фараго щедро оплачивать своих информаторов привлекла к нему внимание нескольких офицеров из аргентинских секретных служб, таких, как Веласко и неизвестный Стемберг, которые, возможно, увидели в нем источник обогащения.

Другим таким авантюристом, постаравшимся использовать необыкновенно наивного бывшего офицера разведки, оказался немецкий судья Хорст фон Глазенап, который по-прежнему пытался продать документы Фараго. Несмотря на свои сомнительные делишки с Фараго, фон Глазенап подтвердил подлинность записей прослушивания телефонов ряда семей в Германии ради того, чтобы помочь Фараго создать дорогостоящий фильм о Бормане и Менгеле, с которого фон Глазенап, безусловно, рассчитывал получить большие деньги. Эти записи оказались бесполезными.

Какой бы подлинной и тщательно собранной информацией ни обладал Фараго, он подорвал ее ценность, путая ее с материалами весьма сомнительного происхождения. Однако было несколько исследователей, которые видели определенный смысл в продолжении поисков Мартина Бормана, в конце 60-х —начале 70-х годов всплывавшего на поверхность всякий раз, когда шли поиски Йозефа Менгеле. Они чувствовали, что, учитывая очевидный факт, что при таких несовершенных расследованиях и такой наивности нет никакой необходимости объяснять провалы, придумывая какое-то сопротивление, имелись тем не менее свидетельства, что их деятельности противостояла организованная и целенаправленная дезинформация. Эти исследователи полагали, что все это происходит под непосредственным контролем такого мастера дезинформации, как Фредерик Швенд, который подсунул ничего не подозревающим любителям глупые выдумки, запутав тем самым профессиональных следователей.

Швенд, бывший майор СС, был той головой, которая придумала подделку английских банкнот с целью дестабилизации британской экономики. Теперь он жил в Перу, рабо тая старшим инженером на заводе «Фольксваген» в Лиме. Перед тем как обосноваться в Южной Америке, он работал на американскую контрразведку, выслеживая беженцев-нацистов, с тем чтобы сделать им выгодные предложения. Эта работа позволяла ему совершать дорогостоящие путешествия и обеспечила ему огромное влияние во всех южноамериканских странах, а несколько западногерманских журналистов, включая Герберта Джона, жившего в Перу и занимавшегося розыском бывших нацистов, считали его вождем нацистской организации и, главное, одним из защитников Менгеле.