Миньона Яновская - Очень долгий путь [Из истории хирургии]

Так создавались предпосылки к свершению заветной мечты человека — дать безногим ноги, безруким — руки, а может быть, и научиться заменять у сердечных и почечных больных сердце и почки.

Несколько десятков лет для науки — срок незначительный.

Каррель начал свои опыты в первые годы нашего столетия. Сперва он изобрел способ сшивания кровеносных сосудов; потом разработал метод хранения органов и тканей в специальной жидкой среде; потом произвел великолепный опыт с сердцем куриного эмбриона — за все это ему в 1912 году была присуждена Нобелевская премия. Научившись сшивать кровеносные сосуды и сохранять изолированные органы, Каррель стал делать пересадки от одного животного другому. Он был хирургом-виртуозом, технически выполнял операции безукоризненно, но все его опыты кончались провалом: пересаженный орган неизбежно погибал. Ученый понял: дело тут не в одном только хирургическом мастерстве, между разными организмами существует биологическая несовместимость. И у Карреля хватило мужества после многих лет тщетных попыток отказаться от них. Зато он достиг полного успеха, когда удалял у собаки или кошки какой-либо орган, а затем пришивал его тому же животному: такой орган приживался навсегда. Подобные операции (они называются реплантацией) до Карреля не удавались никому.

Брюхоненко изобрел автожектор в 1924 году, с его помощью оживлял голову собаки, а потом стал воскрешать весь собачий организм, из которого предварительно была выпущена вся кровь, через 10–12 и однажды даже через 24 минуты после клинической смерти животного.

В начале пятидесятых годов советский исследователь А. Г. Лапчинский впервые применил автожектор Брюхоненко для длительного консервирования изолированных органов в холодильнике с искусственным кровообращением по разработанной им методике.

Но только в последнее десятилетие была впервые успешно совершена в клинике реплантация конечности человеку.

Я расскажу о докторе медицинских наук Анастасии Георгиевиче Лапчинском не потому, что он единственный занимался проблемой реплантации органов — ей посвятили жизнь и другие ученые. Некоторые исследователи тоже достигли больших успехов. Я решила рассказать о нем вот почему.

В отличие от всех остальных экспериментаторов А. Г. Лапчинский в опытах на собаках сумел доказать возможность реплантации и приживления не только стерильно-ампутированной, но и загрязненной конечности. Это очень важно для лечения человека: ни на войне, ни при автомобильной катастрофе, ни на заводе или в шахте «стерильных» травм не бывает. Метод Лапчинского, кроме того, позволяет приживлять ампутированную конечность не только тотчас же (что практически невозможно), но спустя длительное время, вплоть до двадцати шести часов после травмы, при условии хранения конечности в созданном ученым аппарате. И наконец, первые удачные реплантации рук и ног пострадавшим людям совершены таким же образом, как это делал Лапчинский в опытах на животных.

Москва, Институт экспериментальной хирургической аппаратуры и инструментария. На пятом этаже обширного здания — помещение «собачьей клиники». В 1956 году, когда я впервые познакомилась с питомцами доктора Лапчинского, среди них уже находились уникальные экземпляры.

Анастасий Георгиевич взял за поводок одного из рванувшихся ему навстречу псов и повел на прогулку. Собака — ее звали Мечта — сразу же поднялась на задние лапы, прошла так несколько шагов. Это у нее выработался своеобразный рефлекс: она как бы проверяет «самочувствие» оперированной конечности. Убедившись, что левая задняя нога действует ничуть не хуже остальных, Мечта снова принимает обычное положение и весело бежит рядом с доктором.

Мечта — одна из «уникальных»: в 1953 году ей ампутировали лапу и затем пришили обратно. Но не сразу — лапа пролежала в холодильнике 25 часов и 11 минут; в истории реплантации органов это был первый случай, когда консервированную более суток конечность с таким полным успехом удалось приживить на прежнем месте.

Мечте удаляли лапу в стерильных условиях, аккуратненько ампутировав ее. А вот собака по имени Славка подверглась травматической ампутации, приближающейся по условиям к естественной травме: наркотизированной собаке нанесли семь ударов нестерильным топором на уровне середины бедра; повреждены были мягкие ткани и значительно раздроблена кость. Это было похоже на те травматические загрязненные ампутации, которые чаще всего и встречаются в практике хирургов, особенно в военное время. Славке пришили отрубленную ногу через час и сорок минут, все это время кровообращение в ноге отсутствовало. Это тоже было большим успехом — конечность отлично прижила, и Славка пользовалась ею так же свободно, как и тремя остальными, в течение десяти лет, до конца своей жизни.

А дальше сдвинуться не удавалось: час сорок минут — казалось, это максимальный срок для консервации травматически ампутированной конечности; если сроки пытались продлить, собаки погибали через два — четыре часа после того, как им снова пришивали вынутую из холодильника лапу.

Анализируя картину гибели животных и данные вскрытий, Лапчинский пришел к выводу: организм оперированной собаки отравляется продуктами обмена веществ, накопившимися в изолированной конечности, лишенной кровообращения. Собака, ослабленная произведенной травматической ампутацией, не в состоянии справиться с этим отравлением, несмотря на то что изолированная лапа хранится почти при нуле градусов; что сосуды ее промываются специальной питательной солевой жидкостью и кровью; что потребность тканей в кислороде в таких условиях доведена до минимума, а обмен веществ малоинтенсивен. Но как бы ни был незначителен тканевой обмен, он все же существует, и чем дольше находится орган в изолированном состоянии, особенно такой крупный орган, как конечность, тем больше скапливается в нем ядовитых веществ.

Лапчинский изыскивал более совершенный метод консервации, способный создать близкие к физиологическим условия. С этого времени он и начал осуществлять давнишнюю свою идею: соединение холодильной установки с автожектором Брюхоненко. Инженер Г. П. Тарасов воплотил идею в конструкцию, и в 1954 году аппарат для длительного хранения изолированных органов перед пересадкой вступил в строй.

Аппарат разрешал множество проблем, никем до этого не решенных: он увеличил сроки консервации, сохраняя жизнеспособность органов и определенный уровень обмена веществ в них; искусственное кровообращение окисляло ядовитые продукты жизнедеятельности клеток, надежно отмывало органы от токсических веществ, позволяло более быстро охлаждать их. Самое главное: такой аппарат снимал висевший над головой исследователей потолок — час сорок минут, после которого не удавалось добиться успешной пересадки травматически ампутированной конечности. Методика Лапчинского позволяла теперь хранить пересаживаемый орган до двадцати шести часов.