Миньона Яновская - Тайны, догадки, прозрения [Из истории физиологии]

Эмоциональное, а не истинное утоление жажды — зачем оно? А целесообразно ли зря мучиться?! Ведь от момента, когда сформировалась цель «напиться», до момента, когда организм действительно усвоит необходимое количество жидкости, во времени значительный интервал. Так не лучше ли пощадить организм? И опережающее возбуждение щадит его, до минимума сокращая этот интервал, чтобы унять беспокойство и возбуждение.

Мозг человека (или животного) моментально охватывает всю цепь сравнительно медленно развивающихся, но неоднократно повторявшихся в прошлом событий, ускоряет отражение внешнего мира. Стоит только возникнуть первому звену, как нервная система, не дожидаясь наступления промежуточных, включается в последнее. Закономерно и последовательно развивались события внешней действительности в прошлом опыте и постепенно фиксировались в нервном аппарате, получающем постоянную информацию с периферии о результатах совершенных действий. И «настройка» стала намного опережать их, ощутимо предсказывая будущее.

Сначала считалось, что поставить перед собой цель и упорно стремиться к ней свойственно только людям. (Это верно, когда речь идет о целях, формирование и достижение которых только человеку и доступно: научные открытия, общественные и социальные действия, производственные планы и все подобное.) Потом допустили, что и у высших млекопитающих существуют простейшие процессы формирования цели, принципиально не отличающиеся от архитектуры этих процессов у человека. Но оказалось, что и птицы могут производить вполне целенаправленные акты. Перевяжите канарейке крылья, чтобы не могла взлететь, и положите корм на недосягаемой для нее высоте. Разбросайте поблизости обыкновенные детские кубики. И канарейка, убедившись, что иного пути к цели нет, перевязанными крыльями, заменяющими ей руки, будет передвигать кубики и ставить их один на другой. Потом она взберется на самый верх и достанет зерна. Цель достигнута.

Между тем строение мозга у птицы принципиально отличается от строения его у человека и у большинства высших животных. Из чего можно сделать вывод — его и сделали физиологи — что постановка цели и стремление ее достигнуть не так уж прямо и абсолютно связаны с теми чертами головного мозга, которые считаются сугубо человеческими. Очевидно, «рефлекс цели» — очень древняя архитектурная особенность поведения. Очевидно, и у человека, и у животных, и у птиц существуют особые нервные механизмы, предшествующие действию, формирующие намерение.

Петр Кузьмич Анохин со своими учениками и сотрудниками много занимался анализом этих механизмов. Мне он рассказывал:

— Для понимания поведения человека и животных изучение рефлекса цели чрезвычайно важно. Между тем сложилось странное и несправедливое отношение к понятию цели — только потому, что это понятие широко использовалось идеалистическими концепциями о поведении человека. Но, если наличие цели к действию, которая опережает само осуществление действия, является для нас, физиологов, совершенно достоверным фактом; если мы уверены, что как бы ни был сложен этот механизм — а он, очевидно, очень сложен, — он разыгрывается на материальном субстрате мозга, то есть является вполне материальным, — тогда не должно быть места для боязни объективного изучения этого факта. Очевидно, в мозговой деятельности существует своеобразный критический этап, без которого не может сложиться и успешно закончиться ни один поведенческий акт. Чтобы понять суть этого критического этапа, надо заняться не только изучением условных рефлексов, — а именно этим и занималась физиология в предыдущие десятилетия, — но и изучением накопления опыта, индивидуального и исторического, и реализации этого опыта. Когда собака на третьем этаже выделяет слюну при звуке хлопающей на первом этаже двери, когда впервые сосущий младенец отказывается от аскорбиновой кислоты, они реализуют накопленный опыт; в первом случае — индивидуальный, во втором — исторический опыт, накопленный в результате развития всего биологического вида. Реализация опыта позволяет человеку и животным упорядочить свое поведение в жизни; а вся жизнь — с момента рождения и до печального момента смерти — ряд поставленных заранее, сознательно или бессознательно, целей и действий, направленных к их осуществлению.

В процессе формирования направленного поведения и исправления ошибок эволюция создала в нервной системе специальный механизм — тот самый, который Анохин назвал «акцептором действия». Следы возбуждений далекого и близкого прошлого, извлеченные из памяти (насколько мне известно, как именно они извлекаются, еще неясно) — основа, на которой рождаются все признаки результатов будущего поведения. Одновременно с появлением цели в центральной нервной системе формируется этот механизм, опережающий течение внешних событий.

Начиная с цели утолить голод, когда далекий, едва уловимый запах создает представление о насыщении, кончая самыми благородными и высокими целями человека в его общественной жизни — все процессы поведения подчинены законам «рефлекса цели».

А сами законы? Что есть они? Как располагаются в нервной материи процессы постановки и достижения цели? И, наконец, откуда черпается огромная подчас энергия, необходимая для них?

Десять лет прошло со дня моей последней беседы с академиком Анохиным. На большинство этих вопросов исчерпывающего ответа все еще нет…

Нет нужды говорить о роли «рефлекса цели» для человека — мы все это знаем, хотя и не употребляем научных терминов. Мы все это видели в героике военных лет, в подвигах разведчиков, в поступках десятков тысяч людей, отдавших свою жизнь за единственную цель — победу Родины.

А первый человек в космосе… Что испытывал он, первый из людей, выстреленный в космическое пространство?

Страшная, невообразимая отдаленность от Земли, полное, безграничное одиночество. Земля, которую он видит в не представляемом прежде свете и цвете. Люди, которых он лишен. Одиночество, жуткое, непереносимое…

Время тянется бесконечно долго, нет ничего привычного, к чему стремится душа. Какая сила воли нужна, чтобы не сойти с ума!

Ни у Гагарина — первого, — ни у всех, кто последовал за ним, психических нарушений не наблюдалось. Сыграла роль огромность цели, чувство ответственности перед человечеством. Масштабы задачи стали тем противовесом, который не просто уравнял отрицательные влияния на психику, но и значительно перевесил их.

Физиологи давно уже знали, что один и тот же процесс в организме может протекать по-разному, в зависимости от психического состояния человека, от силы процессов высшей нервной деятельности. Можно вскрикнуть от самой маленькой неожиданной боли, а можно долго, очень долго не реагировать на сильнейшую боль, если ее необходимо перенести ради высокой цели. Не вскрикнуть, не дернуться, ничего не сказать…