Михаил Мирович - Моисей. Записки Финееса

За нашими «битвами» частенько наблюдал Аарон, с задумчивым видом сидевший на камне у нашего шатра. Мне кажется, он уже тогда предчувствовал, что ему не удастся увидеть Ханаан.

Пока дети гонялись друг за другом, воинственно размахивая деревянными мечами и поднимая клубы пыли, взрослые налаживали жизнь в стане. Площадь перед Скинией с каждым днем принимала все больше и больше торговцев и менял, гончары под открытым небом лепили прекрасные кувшины для вина и родниковой воды, а художники разрисовали их изумительными узорами.

Наш лагерь с высоты окрестных гор походил на растревоженный муравейник. Всю неделю с раннего утра до позднего вечера Кадес хлопотал и суетился, затихая только к субботе.

И вот однажды, когда я в очередной раз вернулся с «битвы с амаликитянами», бабушка Мариам, зайдя к нам в гости, строго сказала, глядя мне в глаза:

— Внук, мои братья Моисей и Аарон ждут тебя во дворе Скинии.

Я подумал было, что сейчас мне влетит за мои игры, но Мариам поспешила меня успокоить:

— Этот день ты запомнишь на всю жизнь, — сказала она. — Сегодня заканчивается твое детство. Ты вступаешь во взрослую жизнь…

Отмытый и наряженный в лучшие одежды, я направился к Скинии, где меня ждали Аарон и Моисей.

Когда я миновал ворота, то увидел Моисея, сидящего на высоком троне, вытесанном из гранита. Рядом, опираясь на посох, стоял Аарон. Братья смотрели на меня так внимательно, что мне стало немного не по себе.

— Финеес, — наконец нарушил молчание Моисей, — Уверен, что ты поймешь всю ответственность нынешнего момента, ибо сегодня ты прощаешься с детством…

— Мне об этом уже сказала Мариам.

— Не перебивай старших… Сейчас, Финеес, и здесь решается и твоя судьба и, кто знает, судьба всего народа. Очень многое зависит от того, кто станет первосвященником после нас и наших детей. Ты — один из претендентов, и, может быть, один из самых вероятных. Аарон несколько месяцев наблюдал за тобой и сказал, что из тебя может получиться наш достойный преемник. А первосвященник для нашего народа — это и царь, и пророк, и судия, и военачальник.

— Ты можешь стать одним из немногих в истории нашего народа, кто войдет в Святая Святых…

— А что находится в «Святая Святых»? — полюбопытствовал я.

— Там Господь, — удивленно вскинул взгляд Аарон. — А разве ты не знаешь?

Я благоразумно промолчал.

— Ты должен учиться, Финеес, — сказал Моисей. — Ты должен знать все обо всем и обо всех.

— Я и так много знаю, — хвастливо произнес я.

— Никогда не говори так, — строго молвил Моисей. — Знаний никогда не бывает слишком много. Особенно для первосвященника. Ты должен постоянно накапливать знания, ибо этого хочет Господь. Ведь ты когда-нибудь будешь служить Ему.

— И вести к Нему народ, — подхватил Аарон.

И с тех пор в течение очень длительного времени меня готовили к самой главной и самой ответственной стезе Израиля. Каждое утро после трапезы, любовно приготовленной бабушкой Елисаветой, я, облачившись в чистые одежды, шел в Скинию, где мудрейшие мужи — старейшины колен и священники — учили меня искусствам, без которых невозможно общение как с Господом, так и с простыми людьми.

Первые занятия со мной проводил сам Моисей. Даже рассказывая о самых простых вещах, он вызывал у меня одновременно чувства страха и благоговения. Он становился передо мной во весь свой могучий рост, в его руках сверкал драгоценными камнями посох, и голосом, который, казалось, проникал в самое сердце, пророк говорил мне о сотворении мира.

— В начале сотворил Бог небо и землю, — гремел Моисей. — Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет… И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один. И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И создал Бог твердь… [29] Быт., 1: 1–7.

Моисей говорил, и его завораживающий голос приковывал, повергая слушателя в восторг и ужас.

«Господи, — думал я тогда, — лишь бы он на меня не рассердился. Если он такой грозный в спокойствии, что будет, если он прогневается…»

Моисей говорил короткими, тяжеловесными и очень понятными фразами, и волосы у меня на голове вставали дыбом:

— И сотворил Бог человека по образу своему, по образу Божьему сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владетельствуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всякими животными, пресмыкающимися по земле… [30] Быт., 1: 27–28.

У меня в голове возникали мрачные картины: солнце закрыто тучами, холодный пронизывающий ветер, согнутые под тяжким бременем собственной вины Адам и Ева покидают рай. Они входят в грешную жизнь, полную опасностей и невзгод. Адам и Ева знают об этом, как знают и о том, что Господь забрал назад обещание вечной жизни. Теперь они смертны, и их смерть может наступить в любую минуту…

Моисей рассказывал мне историю еврейского народа, и я понимал, что такого учителя, как у меня, не будет больше ни у кого и никогда.

Моим образованием занимался и Аарон. Он также говорил со мной о том, как раньше жили люди, какие события запечатлелись в памяти народа…

Его медовый голос проникал ко мне под кожу, и я чувствовал, что опьянен рассказами деда. Я ясно видел перед собой то, о чем слышал от Аарона.

Передо мной безбрежное море. Яркое солнце освещает одинокий ковчег, лежащий днищем на единственном клочке высокой горы Арарат. На носу ковчега стоит белобородый старик Ной и смотрит вверх. И вот из облаков появляется точка. Она приближается, и Ной видит, что это голубь, выпущенный им несколько дней назад.

В клюве голубя — лист масличного дерева…

Аарон поведал мне много историй, которые я теперь рассказываю своим внукам и правнукам, и, надеюсь, те не забудут их поведать своим потомкам.

Кроме Моисея и Аарона, со мной занимались многие мудрые люди нашего стана. Но они не были вооружены божественным вдохновением, и их уроки не шли ни в какое сравнение с рассказами Аарона и Моисея.

— Когда у кого появится на коже тела его опухоль, или лишаи, или пятно, и на коже тела его сделается как бы язва проказы, то должно его привести к священнику, — говорил мне один из мудрецов. — Священник осмотрит язву на коже тела, и если волосы на язве изменились в белые, и язва оказывается углубленною в кожу тела его, то это язва проказы; священник, осмотрев его, объявит его нечистым… А если на коже тела его пятно белое, но оно не окажется углубленным в кожу, и волосы на нем не изменились в белые, то священник имеющего язву должен заключить на семь дней… В седьмой день священник осмотрит его, и если язва остается в своем виде и не распространяется язва по коже, то священник должен заключить его на другие семь дней… [31] Лев., 13: 2–5.