Манфред Хельманн - Российские самодержцы. Екатерина II. Иван Грозный

К тому же 31 декабря 1563 года умер митрополит Макарий. Он также пытался оказать влияние на Ивана в момент, когда были повержены Сильвестр и Адашев. Бесстрашно и совершенно бескорыстно он приложил немалые усилия для того, чтобы удержать Ивана от бессмысленных проявлений ярости. Царь назначил его преемником протоиерея Благовещенского собора Афанасия, который совместно с выборным собором, заседавшим в Москве, также пытался смягчить царя. Иван даже согласился дать обещание обеспечить стране полгода передышки. Таковая действительно наступила, поскольку царь отправился в длительное путешествие, а после возвращения в Москве его ожидали шведские послы и посольская миссия хана Бухары. Однако в мыслях у Ивана было нечто другой, более страшное.

17 декабря 1564 года он со своей второй женой, дочерью черкесского князя Марией Темрюковной, и сыновьями Иваном и Федором покинул Москву, не дав обычных указаний на период своего отсутствия. Через Троице-Сергиев монастырь он отправился в Александровскую слободу (Коломенское). Это была укрепленная великокняжеская резиденция, служившая, в первую очередь, базой для охоты в близлежащих лесах. Впоследствии Иван расширил ее, соорудил большую церковь и перенес туда знаменитые бронзовые ворота из новгородского Софийского собора. Отсюда царь 3 января 1565 года направил грамоту митрополиту, а другую — боярской думе; в них он назвал всех бояр и всех членов приказов «изменниками» и пригрозил отречением от престола. В Москве началась полная неразбериха. Как сообщает летописец, бояре, приказные чиновники, а также простое население призывали митрополита предпринять какие-либо меры. «… Мы гибнем! Кто будет нашим защитником в войнах с иноплеменными? Как могут быть овцы без пастыря?… царство да не останется без главы! Он наш владыка, богом данный: иного не ведаем» [12] Цитируется по: Н. М. Карамзин, История государства Российского, в 4 книгах. Кн. 3/Ростов н/Д, 1990. С. 314 . Эти робкие слова, вложенные летописцем в уста тех, кто осаждал митрополита просьбами хоть что-то предпринять, одновременно отражают и настроения, царившие, по всей видимости, в Москве: всеобщая растерянность, заставившая обратиться к митрополиту, ибо его считали единственным, кто мог побудить царя к возвращению. Еще свежи были в памяти волнения, период борьбы честолюбивой аристократии за власть, чтобы забыть, какими опасностями чревата всеобщая анархия. Все государственные дела замерли. К тому же Иван, который явно подготовил этот театральный трюк заранее, по-видимому, оставил в Москве агитаторов, которые планомерно разжигали панические настроения.

Митрополит принял решение отправиться в Александровскую слободу во главе делегации духовенства, бояр и представителей всех московских социальных слоев. Еще за 25 километров до цели они были остановлены вооруженными постами и лишь по категорическому приказу царя в сопровождении вооруженной охраны доставлены к нему. Выяснилось, что Иван IV, не предавая это огласке, мобилизовал расселенных им вокруг Москвы мелких служилых людей, собрал стрельцов и, кроме того, принял на службу наемников. Александровская слобода превратилась в крупный военный лагерь. Кроме того, было положено начало формированию особой административной системы. Прибывшим митрополиту и депутации от Москвы царь выставил следующее условие: ему предоставляется полная свобода править согласно собственной воле и рассчитаться с «изменниками». Кроме того, он потребовал одобрить организацию опричнины [13] Здесь: название удела Ивана IV с особой территорией, войском и госаппаратом. — Прим. ред. . Лишь в случае, если москвитяне безоговорочно согласятся на это, он готов вернуться к управлению государством.

Перед лицом ситуации, в которой находилось государство, депутация выразила готовность принять условия. В ответ на это Иван IV возвратился в Москву и издал «Указ об опричнине». Наряду с существующим государственным аппаратом, включающим в себя царский двор, боярскую думу и приказы, был учрежден опричный двор с особыми опричными приказами, созданными по образцу уже имеющихся. Им поначалу поручалось снабжение и продовольственное обеспечение опричников, то есть войска, которое Иван IV формировал из людей самого различного происхождения, действовавших только в соответствии с его волей и выдвигавшихся лишь благодаря старательной службе. Очень скоро их задачей стало и управление теми землями, которые Иван IV конфисковал, или отчуждал, или выводил из-под управления земства. С возвращением Ивана в Москву суд над мнимыми «изменниками» начался в полную силу. Царь считал, что теперь он сможет искоренить власть высшей аристократии. Вначале под управление опричнины переходили весьма обширные территории, все представители класса аристократии сгонялись с них и переселились на земли, остававшиеся в ведении существовавшей до настоящего времени администрации (земщины). Напротив Кремля, на месте двора князей Черкасских был создан Опричный двор. Генрих фон Штаден, сын бюргера из Алена в Вестфалии, который с 1560 года жил у родственников в Риге, а в 1564 году поступил, на царскую службу, где и дослужился через некоторое время до должности командира опричников, дает точное описание этого двора: по приказу царя были снесены дома и подворья, и возникла большая четырехугольная площадь, окруженная высокой каменной стеной. В ней было трое надежно укрепленных ворот. Северные ворота украшали два льва и черный двуглавый орел с разинутым клювом и распростертыми крыльями. Внутри опричного двора такие же орлы «грудью к земским» были и на зданиях. Здесь Иван IV распорядился устроить для себя жилье. В течение всех семи лет, пока просуществовал этот двор, царь обычно жил здесь, наезжая в Москву из Александровской слободы, которая была в эти годы его любимым местом пребывания и второй резиденцией.

Создание опричнины ввергло московское государство в тяжелый внутренний кризис. Среди опричников были отнюдь не только иностранные наемники и всякий пришлый сброд, но и люди, отобранные Иваном из числа его прежней свиты, из приказов и боярской думы, в том числе и представители высшей аристократии. Они представляли собой банду злобных и жестоких разбойников, которая наводила страх на всю страну. Молодчики в черных одеждах, с метлой и собачьей головой на седле, знаком их принадлежности к опричнине, стали бичом всей страны. Чрезвычайно наглядно Генрих фон Шаден изобразил свирепость опричников, которая отнюдь не всегда была направлена лишь пробив высшей аристократии: «У всех крестьян страны зимой, в Юрьев день, был свободный выход; они могли принадлежать, кому хотели (то есть могли сменить помещика). И тех, кто не хотел по-хорошему (то есть добровольно) уйти из земщины под опричнину, забирали силой в любое время. После этого их дома грабились и сжигались. Многие тысячи богатых купцов и многие бояре и богатые торговцы (то есть торговавшие с дальними странами) из земства, не состоявшие на воинской службе, вместе с наследством, чадами и домочадцами и всем, что имели, отправлялись к тем опричникам, с которыми были знакомы, продавали им свои наследственные имения и считали, что свободны от всех других опричников (то есть искали защиты). А когда те же опричники их грабили, то говорили им: «Мы не можем вас больше содержать, ведь вы знаете, что мы не хотим иметь ничего общего с земскими, да и клятву мы давали; идите, откуда пришли!» И они благодарили Бога, что вырвались целыми и невредимыми. Опричники прочесали всю страну, города и села, относящиеся к земству, чего великий князь не одобрял. Они сами отдавали себе приказы, как если бы великий князь распорядился того или другого представителя знати, у которого предполагались деньги, убить вместе с женой и детьми, а их деньги и добро забрать в казну великого князя. Много в земстве творилось убийств и избиений, всего и не описать».