Антон Шиндлинг - Кайзеры

В середине XIX столетия представления врачей о сложной структуре нервов в шейно-плечевой области были весьма расплывчатыми. Лейб-медики исходили из того, что имеет место временный паралич руки вследствие механического сжатия при родах. Поэтому был назначен ежедневный душ из морской воды и физиотерапия — электризация различными видами тока. Руку распрямляли и вытягивали при помощи специально сконструированной для этой цели «рукораспрямительной машины», здоровую правую руку привязывали к туловищу в надежде, что мальчик поневоле начнет пользоваться левой, свежеубитых диких животных разрезали и прикладывали к больной руке для того, чтобы в нее перешла жизненная сила. Кроме того, он на протяжении ряда лет должен был носить «машину для прямодержаиия головы», пока наконец родители и врачи не решились на операцию рассечения шейной кивательной мышцы, после чего кривошеесть исчезла. Читателю нетрудно представить себе психические последствия такого лечения, тем более что с медицинской точки зрения оно было совершенно бессмысленным.

Однако самая тяжелая родовая травма не принадлежала к числу видимых повреждений. Во время родов матери на протяжении нескольких часов давали хлороформ, и ребенок также оказался под наркозом. Возникшее вследствие этого кислородное голодание усугубилось действием спорыньи, которую неоднократно получала мать, в результате чего схватки приняли судорожный характер. При заднем предлежании всегда происходит передавливание пуповины, за счет чего на несколько минут прекращается поступление кислорода в мозг ребенка. Во врачебном отчете сказано, что принц Вильгельм появился на свет «в значительной степени без признаков жизни», и уже задолго до этого акушеры отмечали, что «биение пуповины было замедленным, слабым и почти замирающим». Этот анамнез позволяет с большой степенью вероятности сделать диагностический вывод о том, что Вильгельм уже при рождении получил легкое повреждение мозга. Такого рода патология проявляется обычно в нарушениях поведения типа гиперактивности, повышенной раздражительности, ослаблении способности к концентрации внимания, склонности к импульсивным действиям и недостаточной стойкости, способности «держать удар».

Гордая мать Вильгельма очень страдала из-за физической и духовной неполноценности сына. Ее первенец, которому но монархической традиции предстояло стать королем и императором, должен был стать не меньше чем «вторым Фридрихом Великим». На пути этой мечты становились его физическое увечье и интеллектуальная посредственность, к которым вскоре прибавились и недостатки характера. С самого начала мать жаловалась на его верхоглядство и лень в учебе, душевную холодность и высокомерие. Эта вообще-то чрезвычайно умная женщина просто не в состоянии была смириться с тем, что поставленная ею цель на самом деле не соответствует возможностям ее сына, что она требует от него невозможного. Юный принц постоянно видел разочарование матери и в ответ пытался утвердить собственное «Я» через отказ в выражении нормальных сыновних чувств и бунт.

Когда Вильгельму исполнилось шесть лет, ему назначили военного гувернера и гражданского воспитателя. Король и его военный кабинет неоднократно пытались назначить на первый из этих постов кого-либо из заслуженных военных, в частности, будущего имперского канцлера фон Каприви или начальника генерального штаба графа Вальдерзе, но наследному принцу и его супруге удалось добиться того, чтобы на должность военного гувернера попадали более покладистые люди, вследствие чего они всегда оставались в тени гражданского воспитателя и не оказывали ему серьезной конкуренции. На должность гражданского воспитателя был назначен доктор Георг Хинцпетер, чрезвычайно строгий кальвинист, который оставался при Вильгельме до его совершеннолетия и, по выражению наследной принцессы, «имел неограниченное влияние» на своего воспитанника. Правда, поначалу мать и воспитатель были едины в том, что лишь беспощадная муштра позволит успешно подготовить принца к успешной «работе по специальности». Это были годы объединения империи, и отец часто и подолгу бывал на войне, но и без этого он всегда безоговорочно доверял жене.

Однако ситуация была такова, что даже откровенно садистские методы Хинцпетера не принесли существенные результатов, и вскоре он начал жаловаться на невнимательность, лень и «фарисейский» характер воспитанника, но в первую очередь на его «эгоизм, достигший почти кристаллической твердости», который образовал «глубинное ядро его личности». Первые оценки типа «трудный, очень трудный» относятся к 1874 году. Хинцпетер упустил, по всей видимости, лишь то, что в подобном развитии событий в какой-то мере повинны и его педагогические методы.

По предложению Хинцпетера был поставлен «беспримерный эксперимент» — в возрасте 15 лет наследник прусского престола был отдан в открытую гимназию в Касселе, не помогли даже протесты самого императора. Наследная принцесса и Хинцпетер при этом преследовали три цели: Вильгельм должен был получить современное воспитание, как можно дольше оставаться вдали от придворной и военной жизни Берлина и, самое главное, свободная конкуренция со способными сыновьями бюргеров должна была «обломать» его, то есть он должен был осознать, что не представляет собой ничего особенного и у него пет оснований для заносчивости.

В Касселе Хинцпетер ввел беспощадный режим. Принц вставал в пять утра и до занятий в гимназии, которые начинались в семь, должен был час заниматься с Хинцпетером. Наряду с домашними заданиями, с которыми он едва справлялся, Вильгельм получал уроки верховой езды, фехтования и рисования. Кроме того, преподаватели гимназии по вечерам проводили с ним дополнительные занятия но своим предметам. Обычно Вильгельм, совершенно обессиленный, падал в постель не раньше 10 вечера.

Несмотря на четко сформулированное желание родителей принца о том, чтобы он получил современное образование — под этим они понимали в первую очередь естественные науки и новые языки, Хинцпетер составил учебную программу так, что 19 часов в неделю приходились на древнегреческий и латынь, 6 — на математику. Прошел почти год, прежде чем удалось подобрать подходящих учителей по английскому и французскому языкам, но и тогда этим предметам уделялось не более двух-трех часов в неделю. В предпоследнем классе естественные пауки вообще не преподавались, в последнем было предусмотрено два часа физики. При дворе Вильгельм слышал французскую и английскую речь, он говорил на этих языках. По этим предметам у него было некоторое преимущество перед одноклассниками-бюргерами, но именно новым языкам программа Хинцпетера практически не уделяла внимания.