Антон Шиндлинг - Кайзеры

Когда ему исполнилось 18 лет, Вильгельм все же выдержал экзамены на аттестат зрелости с оценкой «хорошо», но его леность в учебе приводила родителей в полное отчаяние. «Он от природы ужасный бездельник и тунеядец, он ничего не читает, разве что идиотские истории… у него нет жажды знаний, — жаловалась мать в 1877 году — я боюсь, что его сердце совсем невоспитанно». Она писала, что у Вильгельма нет «скромности, доброты, доброжелательности, уважения к другим людям, способности забывать о себе, смирения», и желала, чтобы удалось «сломить его эгоизм и его душевную холодность».

Преодолев упорное сопротивление старого императора, который с трудом дал себя убедить в сословном соответствии невесты, наследной принцессе удалось настоять на женитьбе сына на Августе Виктории, принцессе Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Августенбургской, которая была немного старше Вильгельма. Она очень надеялась, что под влиянием «Доны» у сына прибавится серьезности и сердечности, однако строго религиозная и интеллектуально весьма ограниченная будущая императрица не обладала ни способностями, ни желанием, необходимыми для такой миссии, да и объективно такой возможности у нее не было. Брак, заключенный 27 февраля 1881 года, не был счастливым, хотя в нем родились шесть сыновей и одна дочь.

Осенью 1877 года Вильгельм приступил к занятиям в Боннском университете, но вскоре у него обнаружилось хроническое инфекционное заболевание правого уха, вызвавшее серьезнейшие опасения не только за его рассудок, но даже и за жизнь. Английский хирург, обследовавший его по поводу заболевания уха, первым высказал сомнение в психической нормальности прусского принца. Он предостерегал, что Вильгельм «никогда не сможет быть нормальным человеком» и что время от времени у него будут случаться припадки ярости, во время которых он будет утрачивать всякую способность к разумному суждению. Врач предсказал, что вступление на престол Вильгельма II «возможно, создаст опасность для всей Европы».

Человек, которому предстояло 30 лет провести на «самом могущественном троне мира», действительно обладал довольно странными свойствами. С самого начала современники были обеспокоены самолюбованием Вильгельма, которое граничило с манией величия. Еще не успев взойти на престол, он пригрозил: «Горе тем, кому я буду приказывать!». Еще до ухода Бисмарка он хотел «разнести в клочья» любого противника. Он один хотел быть хозяином в империи и не собирался терпеть кого-то еще. В Золотую книгу города Мюнхена он вписал такое изречение: «Suprema lex regis voluntas» (Воля царя — высший закон). Своему дяде, будущему английскому королю, оп заявил: «Немецкую политику делаю я сам, и моя страна должна следовать за мной, куда бы я ни шел». В 1310 году он написал своей английской знакомой: «Германский император, король Пруссии делает то, что считает правильным и наилучшим», а что об этом думали министры или народ, никого не интересовало. Даже к прусскому военному министру и шефу военного кабинета он обращался так: «Эй вы, старые ослы!» На совещании адмиралов он орал: «Вы все ни черта не знаете. Что-то знаю только я и решаю здесь тоже только я». На императорских маневрах император заявил собравшимся офицерам, что «генеральный штаб ему не нужен, он сам все сделает со своими флигель-адъютантами».

Беспардонный тон этих высказываний нередко приобретал зловещее звучание. В одной из самых чудовищных своих речей в 1900 году Вильгельм дал немецким войскам, отправлявшимся в Китай, приказ вести себя подобно гуннам: «Если вы встретитесь с врагом, то для того, чтобы драться. Пощады не давать, пленных не брать. Тот, кто попадет в ваши руки, в вашей власти». Эта императорская речь привела к тому, что немцев и в наши дни за границей порой называют «the Himes».

Агрессивность Вильгельма носила настолько стихийный и первобытный характер, что порой он обращал ее против собственного парода, против аристократов, против рабочих — ему это было безразлично. Выступая перед новобранцами, оп вещал, что они должны убивать своих отцов и братьев, если он даст такой приказ. Во время забастовки трамвайщиков от императора пришла такая телеграмма: «Я рассчитываю, что при вмешательстве войск будет убито не менее 500 человек». Он считал, что «пока солдаты не выгонят из рейхстага социал-демократических вождей и не расстреляют их, ничего не улучшится». В 1903 году Вильгельм рассказывал, как он собирается справиться с революцией: надо будет перестрелять всех социал-демократов, но лишь после того, как «они основательно выпотрошат евреев и богачей».

Но даже тех, кто уже знаком с такими высказываниями, не может не шокировать жестокость, с которой император говорил о еврейском меньшинстве в Германии: «Самый низкий, самый подлый позор, который только можно совершить над народом, немцы сами совершили над собой, — так писал он о революции, изгнавшей его с трона. — Однако немцев «натравило и совратило проклятое племя Иуды, которое пользовалось их гостеприимством! Такова была их благодарность! Ни один немец никогда им этого не простит и не успокоится до тех пор, пока эти паразиты не будут истреблены и стерты с лица немецкой земли! Это ядовитый грибок, разъедающий немецкий дуб!». Вильгельм II собственноручно написал это 2 декабря 1919 года.

Агрессивности сопутствовало «комедиантство», в котором зловеще сочетались жестокое и смешное. Князь Гогенлоэ вспоминал, что Вильгельм любил поворачивать кольца на своих пальцах камнями внутрь, причиняя при рукопожатии такую боль, что у его посетителей порой из глаз брызгали слезы. Болгарский царь публично получил от него увесистый пинок в зад. Русского великого князя оп треснул маршальским жезлом по спине. А герцога Заксен-Кобургского и Готского император «форменным образом отколотил».

В дневнике одного швабского дипломата подробно описываются забавы императора во время морских путешествий. Здесь мы можем прочесть «об отвратительном зрелище», когда во время утренней зарядки «старых перечниц-генералов заставляют приседать, что они делают с искаженными лицами, император подбадривает их тумаками, они делают вид, что это отличие доставляет им несказанную радость, а сами сжимают в карманах кулаки и бранятся ему вслед, как базарные бабы». Граф Филипп Ойленбург рассказывал, что однажды, находясь на императорской яхте, он вечером лег в постель и заснул, но «около полуночи был разбужен визгливым голосом императора у двери моей каюты. Он… гонял старых генералов по корабельным коридорам, заставляя их улечься спать». Во время второго марокканского кризиса адмирал фон Мюллер записал в дневнике: «Утром во время зарядки большое дурачество. Его Величество изволил перерезать ножом подтяжки Шоллю».