Антон Шиндлинг - Кайзеры

Итак, жажде деятельности соправителя Иосифа и его стремлению к переменам были поставлены жесткие рамки. Даже в имперской политике, которая, казалось бы, целиком должна была быть прерогативой Иосифа как верховного главы империи, он не мог делать того, что хотел. Здесь его ограничивала хотя бы даже тесная связь между имперскими делами и внешней политикой австрийской монархии. Другим ограничением являлась конституционная структура самой империи, которая со времен Вестфальского мира представляла собой хотя и стабильную, но неподвижную правовую конструкцию, на которую к тому же наложился дуализм великих держав, входивших в империю: Австрии и Пруссии. Такое положение вещей практически исключало изменения и очень затрудняло императору проведение реформ. При этом именно на императора возлагались функции гаранта конституции империи, защиты ее слабых субъектов, например, многочисленного имперского рыцарства, а также имперской церкви. Именно эти субъекты империи были основной опорой императора, что не позволяло ему затрагивать существующие имперские институты и нарушать неустойчивое политическое и конфессиональное равновесие. Эта неподвижность империи вступала в противоречие с австрийскими интересами, что Иосиф сформулировал в своем «Tableau General des Affaires de la Monarchic» (общий перечень дел монархии) от 1767/1768 года. На институциональном уровне раздвоенность императора между монархией и империей выразилась в соперничестве между австрийской государственной канцелярией и имперской придворной канцелярией, а также лично между Кауницем и вице-канцлером империи князем Коллоредо. В империи «невозможно предпринять что-либо значительное или даже надеяться это сделать» — полагал сам император. Однако из этого он не сделал вывода о том, что следует предоставить империю ее собственной судьбе и полностью переключиться на австрийскую политику, а попытался провести прежде всего реформу имперской юстиции, рассчитывая за счет этого получить инструмент для усиления влияния императора. В 1766 году он увеличил продолжительность сессий находившегося под контролем императора имперского надворного совета, что должно было ускорить принятие решений по многочисленным нерассмотренным делам. В то же время он попытался усилить контроль над другим высшим судебным органом, традиционно ориентированном на субъекты империи, однако предпринятая им ревизия имперской судебной палаты, выявившая крупные злоупотребления, все же была сведена на нет многолетними спорами и сопротивлением субъектов империи. Гете, уроженец и представитель одного из вольных имперских городов, так писал о своем пребывании в Вецларе в 1772 году: «Здесь вновь собралась вся Священная Римская империя, но не для одних лишь торжеств, а для решения дел, которые интересовали всех до глубины души. Но и здесь я не мог не вспомнить полупустой пиршественный зал в день коронации, где приглашенные гости остались снаружи, потому что их происхождение было слишком благородно. Теперь все они были внутри, но зато здесь были видны еще более страшные симптомы. Непрочность целого, противоборство частей то и дело выходили наружу…» Новое процессуальное уложение 1775 года для имперской судебной палаты и увеличение числа заседателей не привели, но крайней мере вначале, ни к каким улучшениям, В 1767 году Иосиф попытался улучшить административную координацию имперских дел путем создания специального совещания но имперским вопросам, что должно было повысить интерес к этим делам эрцканцлера империи, курфюрста Майнцского, который чувствовал себя отстраненным от дел имперской придворной канцелярии, расположенной в Вене. Император не останавливался перед тем, чтобы использовать имперские суды в целях австрийской внешней политики. Так, в деле о спорных притязаниях в «имперской Италии» (Сап-Ремо) он попытался добиться выгодного для себя приговора имперского Надворного совета. Это могло вызвать осложнения с союзной Францией и в 1766 году привело к серьезной стычке с государственным канцлером. Кауниц пригрозил отставкой, что побудило Марию Терезию вступиться за него и пожурить сына:

«Je devrais presque douter one votes etiez sincere alors. Que je crains que vous ne trouverez jamais d’amis, et qui sera at.tactic a Joseph, sur lequct vous fail.es (ant. cle compt.e, car ce n’esl ni 1’Empereur ni ie Cor recent dont patient res trades mordants, ironiques, mediants, mais du coeur de Joseph, et voila ce qui nTalarme, et voila ce qui (era le maiheur de vos jours et entrainera cehu de la Monarchic el de nous tons» (14 сентября 1766 года, Arncth, Corr. I, 2011).

«Я вынуждена серьезно усомниться и Нашей искренности. Я боюсь, что Вы им когда не найдете друзей, на которых сможете положиться, друзей, привязанных к Иосифу — не к императору и не к соправителю, сыплющему едкими, ироничными и злобными высказываниями, а к сердцу Иосифа, — именно это меня тревожит, ибо может ввергнуть в несчастья и Бас самого, и монархию, и всех нас».

Иосиф почти подобострастно склонился перед авторитетом матери и опытом старого государственного деятеля, которого он, несмотря на расхождения мнений по отдельным вопросам, безоговорочно уважал. По внешнеполитическим вопросам, он мог даже сблокироваться с ним против матери. Эго относилось прежде всего к восточной политике. В «Tableau General» 1767/68 годов Иосиф соглашается с тезисом Кауница о том, что главным источником угрозы для монархии является Пруссия Фридриха II, из чего вытекает необходимость стремиться к союзу с Францией. Однако он указал и на недостаток такой ориентации — ослабление влияния императора в Южной Германии и и империи в целом. Кроме того, это способствовало усилению России как против Османской империи, так и против Польши. Иосиф писал, что Россия при Екатерине II может превратиться в «несомненно, самую устрашающую державу Европы». В какой-то момент Иосиф даже всерьез намеревался, забыв о Силезии, объединиться с Пруссией для совместного отпора неприкрытой экспансии России на Балканах и в Польше. В это время он дважды встречался с Фридрихом II — в августе 1769 года в Нейссе (Ныса) в Силезии и в сентябре 1770 года в Мериш Нойштадт (Уничов) в Моравии для обсуждения этих проблем. Кауницу пришлось долго и упорно убеждать Марию Терезию, прежде чем она санкционировала эти встречи. Личные встречи на высшем уровне не принесли практических результатов, но Фридрих, вопреки ожиданиям, весьма благожелательно отнесся к молодому императору. Король отметил в дневнике честолюбие Иосифа: «Короче говоря, это монарх, от которого можно ожидать великих дел. Как только у него будут развязаны руки, он заставит мир говорить о себе». Иосифу и Кауницу не удалось вывести Фридриха II из союза с Россией, которая с 1768 года вела войну с Высокой Портой и тем самым угрожала интересам Австрии на юго-востоке Европы. Тем временем русское вмешательство привело к кризису в Польше, который три соперничавшие восточные державы разрешили за счет беззащитной дворянской республики путем ее раздела. Соправителю и государственному канцлеру пришлось преодолевать отчаянное сопротивление Марии Терезии для того, чтобы осуществить этот точно рассчитанный компромисс между великими державами. Судя по всему, инициатива военной оккупации Ципса, с 1412 года находившегося в руках Польши в качестве залогового владения, в 1769 году исходила от Иосифа в рамках его концепции создания и расширения «санитарного кордона». Этот шаг послужил сигналом к беспощадному проведению политики разделов великими державами («Три черных орла»), которая принесла Австрии обширные южнопольские области — в общей сложности 83 000 кв. км и свыше 2 500 000 населения. Иосиф объехал эти территории, которые теперь фигурировали в его венгерском королевском титуле как «Галиция и Лодомерия», и их столицу Лемберг (Львов) сразу же после присоединения. При этом он предпринял шаги к тому, чтобы распространить границы монархии еще дальше. Несколько позже, в 1775 году, он воспользовался заключением мира между Россией и Турцией для захвата Буковины, северо-восточной части княжества Молдавия, создав, таким образом, сухопутную перемычку между Галицией и Трансильванией. Такая политика «aggarandissement» (территориального расширения) чуть ли не любой ценой в эпоху абсолютизма не представляла собой ничего необычного для великих держав и открыто ими декларировалась, но эти события принесли Иосифу репутацию экспансиониста, сторонника политики бездумных территориальных захватов. Французский министр иностранных дел Вержен в 1774 году счел даже необходимым предостеречь своего суверена Людовика XVI против чрезмерных территориальных аппетитов его шурина. Мария Терезия часто энергично возражала против такой политики сына, но, в конце концов, санкционировала ее результаты, чем еще раз подтвердила свою репутацию «реального политика».