Антон Шиндлинг - Кайзеры

Тем большее значение приобрели для него напряженные отношения с матерью, которая, бесспорно будучи главой семьи, и в этом качестве, и в качестве государыни занимала все мысли Иосифа после внезапной смерти императора Франца I, последовавшей 18 августа 1765 года в Инсбруке.

Мать и сын теперь стояли перед необходимостью править совместно. Ситуация изменилась в том смысле, что до сих пор Иосиф, хоть и принимал активное участие в заседаниях Государственного совета и был в курсе всех проблем австрийской политики, на деле ограничивался в основном составлением памятных записок, которые свидетельствуют о его образованности, но порой весьма далеки от реальности и представляют для историка интерес лишь потому, что позволяют судить о его политическом мышлении. В памятных записках 1761, 1763, 1765 и 1767/68 годов, предназначенных только для Марии Терезии, он, с привязкой к конкретным ситуациям тех лет и на фоне более или менее явной критики Терезианских методов правления, развивал собственную программу «despotisme liе» (1763 год) «просвещенного абсолютизма»: он подчеркивал необходимость единства монархии, противопоставляя ее историческому разнообразию входящих в нее стран и их составных частей, необходимость содержания большой армии, что единственно позволило бы удержать все габсбургские владения по состоянию на 1648 год, а значит — необходимость кардинальной реформы налогов и финансов, что, в свою очередь, невозможно без радикального урезания привилегий дворянства, без глубоких изменений административной системы и бюрократии, и прежде всего в Венгрии. Если сравнить эти документы, и прежде всего «Reveries politiques» (политические грезы) (1763 год), с соответствующими разделами «Политического завещания» его соперника, Фридриха Великого (1752 год), то можно обнаружить немало общего, но и различия, характеризующие двух главных представителей политической системы Германии той эпохи. Иосиф, планируя реформы, стремился радикально подавить аристократию в странах габсбургской монархии, Фридрих же, напротив, считал дворянство основой государства и стремился его законсервировать. Что касается их стремления к «aggrandissement», внешней экспансии, то здесь различия между ними не носили принципиального характера — Фридрих выглядит лишь несколько более воинственным, чем его контрагент.

У Марии Терезии была полная ясность относительно планов и намерений сына, поэтому даже при передаче полномочий соправителя теперь уже императору Иосифу II 17 сентября 1765 года она сохранила всю полноту суверенитета над всеми своими землями и тем самым существенно ограничила сферу деятельности верховного главы империи, по крайней мере в том, что касалось внутренней политики Австрии. Но и в военной политике, в том числе как главнокомандующий армией, Иосиф не получил полной свободы действий, в чем он неоднократно убеждался на протяжении своего пребывания в роли соправителя, которая принципиально отличалась от соправительства его отца Франца Стефана. Вдове не было еще и пятидесяти лет, когда под влиянием шока, вызванного смертью любимого мужа, она всерьез подумала о том, чтобы постепенно отойти от политической деятельности, однако этого не произошло. В 1767 году императорскую семью вновь посетила оспа, не пощадившая и Марию Терезию. Вся Вена, включая и самого Иосифа, со страхом и надеждой ожидали выздоровления императрицы. Оправившись от болезни, она вновь с энтузиазмом отдалась политическим делам и своим общественным обязанностям и выразила согласие провести ограниченные реформы, к которым ее с самого начала склонял критически настроенный соправитель. Однако былой энергии в ее действиях уже не было, тем более что она потеряла некоторых важнейших соратников, в том числе графа Хаугвица и фельдмаршала Дауна. В большей степени она опиралась теперь на государственного деятеля, который, как никто другой, повлиял на политику австрийской монархии второй половины века, находясь на посту государственного канцлера с 1653 года. Речь идет о князе Венцеле Антоне фон Кауниц-Ритберге (1711–1794). Именно с ним она советовалась при введении Иосифа в нрава соправителя и надеялась, что именно Кауниц сумеет при необходимости нейтрализовать активность соправителя, в крайнем случае за его спиной. Так возник своеобразный триумвират, в котором осторожный, хотя, порой и тщеславный, и эксцентричный, и, к неудовольствию Марии Терезии, не слишком благочестивый, но ясный и последовательный в своих политических концепциях, к тому же поистине неподкупный Кауниц, умевший укрепить свое положение умелым патронажем, должен был с трудом поддерживать баланс между двумя величествами. Он стремился воздать обоим по справедливости: нетерпеливо рвавшемуся вперед реформатору Иосифу, политическим взглядам и рационалистическому мировоззрению которого он симпатизировал, и ставшей более консервативной в последние годы Марии Терезин, которая считала Кауница своим «самым преданным слугой». Мри этом не обходилось без драматических столкновений с демонстративными заявлениями Кауница об отставке, которые так никогда и не были приняты, поскольку Иосиф всякий раз уступал. Ему, впрочем, и не оставалось иного выбора и приходилось подчиняться матери, авторитет которой до самого конца остался в полной неприкосновенности, в то время как наследник так и не набрался мужества для того, чтобы решительно взять власть в свои руки, как, например, во время кризиса 1773 года, когда он в последний раз резко выступил против правления матери и она пригрозила отречением, а Кауниц отставкой. Несмотря на все разногласия и бурные конфликты, Иосиф до конца оставался верным и послушным сыном. Он всегда более или менее покорно следовал воле матери, без разрешения которой, пусть даже формального, ничего не могло произойти. Но в последнее десятилетие ее правления, прошедшее под знаком прогрессировавшей болезни, в конце приведшей императрицу к полной неподвижности, влияние Иосифа на политику постепенно усиливалось, и государственный канцлер также начал понемногу подстраиваться, готовясь к смене режима. Следует, однако, признать, что в этих конфликтах, в особенности при обсуждении внешнеполитических вопросов, относительно редко возникала «мужская коалиция», поскольку единственная дама явно доминировала в этом триумвирате.

Характерным выражением недовольства Иосифа своим положением подчиненного соправителя явились его стремление удалиться от немилого двора и ненасытная жадность к новым знаниям и впечатлениям, толкавшая его на все новые продолжительные путешествия, вызывавшие явное неодобрение матери. Император обычно путешествовал инкогнито, без обычного церемониала, и в общей сложности проехал больше 30 тысяч миль. При этом он вел дневник, из которого следует, что Иосиф побывал не только в самых удаленных уголках владений Габсбургов, например, в Банате (1768 год), в Трансильвании, откуда направился в только что приобретенную Галицию (1773 год), потом вновь в Богемию и Италию (впервые он побывал в Риме в 1769 году). Через Переднюю Австрию, существования которой он обычно не замечал, и Швейцарию он отправился во Францию, в Версаль, где с 1770 года пребывала его сестра Мария Антуанетта (1777). В 1780 году он побывал в России, где встречался с Екатериной II. Это странствие не имело себе равных в XVIII веке, и похоже, что именно впечатления, полученные в этих путешествиях, послужили импульсом для его плана внутренних реформ, среди которых можно упомянуть смягчение «крепостного права» в Богемии в 70-е годы, основой для чего стали его настойчивые критические замечания. Эти же впечатления натолкнули его на те реформы, которые он проводил, будучи уже единоличным правителем. Однако не стоит переоценивать влияние на Иосифа идей французского Просвещения. Он не был галломаном и почти не поддерживал контакты с парижскими интеллектуалами, а систему правления, существовавшую в то время во Франции, считал «аристократической деспотией», не имевшей перспектив в будущем. Страсть императора к путешествиям расширила круг его личных знакомств и способствовала повышению популярности у подданных. Какое еще событие может так растрогать простого сельского жителя и надолго остаться в его памяти, как вид императора, идущего за плугом в моравском местечке Славиковице в 1769 году. Позднее эта сцена была увековечена в памятнике. Контакты Иосифа с населением Вены, во время которых он не делал никаких сословных различий, его доступность для посетителей и просителей во время «контрольных обходов» Хофбурга, щедрая благотворительность, открытие для широкой публики Пратера в 1766 году, затем Аугартена, куда он в 1780 году перенес свою скромную летнюю резиденцию, присущее ему понимание социальных нужд, его забота об улучшении социального и медицинского обеспечения, вплоть до постройки венской Общей больницы (1784 год), настолько повысили популярность соправителя, что даже начала падать популярность Марии Терезии, чем дальше, тем больше привязанной к Хофбургу и Шенбрунну.