Игорь Зимин - Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью.

К этой негативной характеристике Н. А. Шестова присоединился и профессор Московского университета Б. Н. Чичерин, один из преподавателей цесаревича. Он писал: «Еще менее я мог сойтись с доктором Шестовым. Он был человек недурной и обходительный, но пошлый. К наследнику он был определен по рекомендации лейб-медика Енохина, которому он приходился племянником и который всячески старался выдвигать русских. На этот раз выбор был неудачный. Шестов, говорят, учился хорошо, но доктор он был плохой; он не имел ни любви к медицине, ни каких-либо научных интересов, а любил пожуировать и обладал весьма низкими артистическими наклонностями. Увидев, что я покупаю гравюры, он тоже накупил всякой дряни…». [1074]Таким образом, протекционизм в назначении на ответственную должность врача наследника-цесаревича привел, в конечном итоге, к трагическим просчетам в ходе лечения цесаревича.

Событием, с которого начался отсчет смертельного заболевания цесаревича, считается его участие в скачке на ипподроме в Царском Селе в 1860 г. Во время состязания цесаревич упал с лошади и сильно ушиб спину. Об этом эпизоде упоминали многие мемуаристы. Ф. А. Оом [1075]писал об этом так: «Затеяли скачку на ипподроме в Царском Селе… Цесаревич упал с лошади и ушиб спину. Но, не чувствуя особенной боли, отказался от всяких мер, тотчас же предложенных доктором Шестовым (тогда уже состоявшем при Его Высочестве, по рекомендации И. В. Енохина). Золотуха, которою страдал Великий Князь, бросилась на ушибленное место, которое сделалось уже с тех пор сосредоточием всех последующих страданий. В этом же году мы были в Либаве, где Его Высочеству были предписаны морские купания. В 1861 г. Цесаревич весною, взяв теплую ванну на ночь, отправился с герцогом Н. М. Лейхтенбергским на охоту в Осиновую рощу. Возвратившись на другой день домой, Цесаревич у Императрицы хотел проделать с Великим Князем Сергеем Александровичем то, что делал ежедневно, т. е., обняв брата, перебросить его через свое плечо, но вдруг почувствовал такую боль в спине, что упал и, встав, не мог выпрямиться. Его снесли в постель, в которой он пролежал почти две недели. Помогло только электричество. И действительно, на этот раз болезнь была не более как прострел (lumbago), но появилась все-таки на больном, ушибленном месте. Этим успешным применением электричества впоследствии были вводимы в заблуждение все пользовавшие Его Высочество медики. Постоянно все они твердили, что болезнь ревматического свойства, но мало было обращаемо внимания именно на то обстоятельство, что ревматизм этот избрал место именно то, которое было ушиблено и сделалось гнездом золотушных отложений». [1076]

Пытались лечить наследника методами врачебной гимнастики. Как свидетельствует М. П. Фредерикс, «каждый день приходил гимнаст и насильно выпрямлял несчастного страдальца, который кричал и плакал от страшных страданий. Тогда говорили его окружающие, что он бабится». [1077]

Болезнь постепенно прогрессировала, и в ноябре 1863 г. помощник воспитателя великого князя Александра Александровича (будущего императора Александра III. – И. З. ) Н. П. Литвинов отметил в дневнике в ноябре 1863 г.: «Александр Александрович был у наследника, у которого, кажется, новый нарыв, и он почти не ходит». [1078]О заболевании цесаревича становится достаточно широко известно. По воспоминаниям князя В. П. Мещерского, в 1864 г., после Пасхи, «Цесаревич впервые занемог и должен был остаться в Петербурге. Чем именно он занемог – трудно было сказать, ибо состоявший при нем доктор Шестов сам ограничивался догадкою, что это маленькая простуда. Но когда я вошел в спальню Цесаревича, я увидел его лежащим на кровати. С лицом, совсем белым, как полотно. Я испугался своего впечатления и никак не мог уяснить себе, чтобы маленькая простуда могла отразиться на лице такою страшною переменою. Сам же Цесаревич жаловался только на слабость. И по временам на боли в пояснице. Его лицо приняло какой-то желтоватый оттенок и как-то осунулось, в особенности в нижней его части». [1079]

В апреле 1864 г. решился вопрос об отправлении цесаревича в заграничное путешествие. В это время боли в спине продолжали серьезно беспокоить Николая Александровича. В дневниковых записях за этот период Н. П. Литвинов отмечал, что в мае 1864 г. «были у Николая Александровича, у которого, от напряжения в мускулах спины, были спазмы, стягивание мышц живота, и он страдал». [1080]Князь Мещерский, говоря об этом же периоде, также вспоминал, что «не один раз в это время (апрель 1864 г. – И. З. ) мне пришлось слышать от него самого, что он чувствует себя неважно . И, единственное, что решили по совету Шестова сделать для здоровья Цесаревича, был план морского лечения в Скевенинге, план роковой, ибо это морское лечение оказалось началом его гибели». [1081]Но сам же Мещерский позже упоминает, что решение о поездке в Голландию приняли в ходе медицинского консилиума и Шестов был только исполнителем его воли. [1082]

18 июня 1864 г. цесаревич выехал из Царского Села. Конечной целью поездки стал голландский курорт Скевенинг, находящийся близ Гааги, куда предполагалось прибыть к 15 июля 1864 г. для морских ванн и купаний. Русский цесаревич путешествовал по Европе под именем графа Северного. [1083]

В ходе поездки по Германии на сопровождавших Николая Александровича лиц обрушился ливень наград, соответствовавших их рангу. Не был обойден и доктор Шестов. [1084]Среди мемуаристов впоследствии нашлось много «прозорливых» критиков доктора Шестова, которые сходу ставили диагнозы и предлагали правильные методы лечения. Как известно, в истории и медицине специалистами являются все. Например, князь Мещерский описывал свои столкновения в Скевенинге с Шестовым. К ним необходимо относиться с осторожностью, поскольку мемуары писались спустя много лет после описываемых событий, но, тем не менее, по словам Мещерского, он «…просил Шестова запретить купание. – „Не ваше дело, я один в этом деле понимаю“. А бедный Цесаревич – на мой совет бросить купание – ответил мне, что на то есть воля его эскулапа». [1085]Здесь уместно заметить, что на то была не только «воля эскулапа», но и воля самого императора Александра II. После того как в сентябре 1864 г. цесаревич встретился с отцом и О. Б. Рихтер доложил императору, что наследник жалуется на боли в спине, тот выразил недовольство «говоря, что погода хорошая и ревматизм не может ухудшиться». [1086]

В начале сентября 1864 г. цесаревич с родителями из Голландии отправился в Берлин для участия в маневрах. Там ему пришлось долго ездить верхом, следуя за императором, и, видимо, под влиянием этого боли в спине усилились. В начале октября 1864 г. он выехал в Венецию, где заболевание резко обострилось. Сначала оно проявлялось в постоянной усталости, на которую жаловался Цесаревич, а после его переезда в Ниццу, а затем во Флоренцию, заболевание проявилось настолько сильно, что на консультацию были приглашены итальянские и французские медики. Профессор. Б. Н. Чичерин писал об этом периоде: «Я нашел наследника, исхудавшим, осунувшимся, сгорбленным. Болей он не чувствовал, но он не мог разгибать спины… В ожидании будущих ванн в Люшоне, его лечили электричеством. Но оно приносило мало пользы». [1087]Во время этой поездки, по свидетельству Ф. А. Оома, «мы с Чичериным вдвоем помогли выйти ему из вагона». На третий день пребывания во Флоренции цесаревич слег, жалуясь на боли в спине, «на которой появилась краснота с небольшой опухолью». Немедленно созвали консилиум, на котором профессор Бурчи предположил, что боли являются результатом нарыва в спинных мускулах, и посоветовал приложить шпанскую мушку, «говоря, что если после мушки пройдут и опухоль, и краснота, то не может быть и речи о нарыве». [1088]На консилиуме также присутствовали французские врачи Нелатон и Рейе, [1089]которых прислал во Флоренцию Наполеон III. Они также были убеждены, что данная симптоматика характерна для ревматизма. Но в других источниках упоминается итальянский врач, высказавший предположение, что у больного происходит воспалительный процесс в области позвоночника, поэтому, видимо, и упоминается о нарыве. Кроме лечения электричеством, использовали массаж. Все это помогало мало, и Николай Александрович уже не мог самостоятельно спускаться и подниматься по лестнице, и поэтому его носили на кресле. Цесаревич писал из Флоренции Н. П. Литвинову: «Наконец я приехал во Флоренцию, как нарочно, чтобы снова схватить сильный lumbago, который меня держит взаперти более недели». [1090]