Валерий Сойфер - Сталин и мошенники в науке

Говоря о запрете сталинского руководства на поездку Вавилова в 1939 году на конгресс в Эдинбург, нужно отметить, что главную роль в принятии такого решения сыграл лично Лысенко. 7 июня 1939 года он подписал подготовленную его "оруженосцем" И. И. Презентом "Докладную записку" с откровенно злобным доносом на Н. И. Вавилова и отправил её с курьером в Управление делами Совнаркома, где её в тот же день зарегистрировали и передали в руки Молотова. Нашедший в Государственном архиве Российской Федерации и опубликовавший её Я. Г. Рокитянский (45) считает, что именно Молотов подчеркнул карандашом фразы в записке.

Смысл доноса был прост — Лысенко и Презент "сигнализировали", что Вавилов — враг советской системы (фактически, их письмо подстрекало Сталина на выдачу ордера на его арест, и им удалось этого вскоре добиться), что Вавилова ни в коем случае нельзя отпускать в Эдинбург, что генетика вообще враждебна советскому строю. Вот какие зловещие фразы содержал этот документё:

"…руководящие журналы моргановской школы в генетике выступили в отношении нашей страны со злостными инсинуациямии Этому хору капиталистических шавок от генетики в последнее время начали подпевать и наши отечественные морганисты. Вавилов в ряде публичных выступлений заявляет, что "мы пойдем на костер", изображая дело так, будто бы в нашей стране возрождены времена Галилея.

Вместе с Вавиловым идут и его генетические соратники проф. Карпеченко, проф. Розанова, проф. Кольцов, проф. Серебровский, проф. Дубинин. Лидером всей этой группы является Вавилов.

…Поведение Вавилова и его группы приобрело в последнее время совершенно нетерпимый характер… Вавилов говорит о том, что у нас науку посылают на костер. Вавиловцы и Вавилов последнее время окончательно распоясались… Вавилов в последнее время делает все возможное для того, чтобы изобразить, что в нашей стране происходит гонение на науку.

…Если судить по той агрессивности, с которой последнее время выступают Вавилов и его единомышленники, то не исключена возможность и своеобразной политической демонстрации "в защиту науки" против ее притеснения в Советской стране. Конгресс может стать средством борьбы против поворота нашей советской науки к практике, к нуждам социалистического производства, средством борьбы против передовой науки.

И. ПРЕЗЕНТ

(Исаак Израилевич Презент, Одесса. Всесоюзный селекционно-генетический институт)" (46).

На этом письме Лысенко своей рукой сделал надпись, придавая документу официальную силу: "С докладной запиской И. Презента согласен. Академик Лысенко" (47). Приложил он и свое ходатайство Молотову, напечатанное на бланке Президента ВАСХНИЛ:

"Считаю, что посылать делегацию на Международный генетический конгресс от Советского Союза не нужно.

Если же будет решено посылать делегацию, то категорическая просьба меня не включать в ее состав для поездки на конгресс.

Академик Т. Д. Лысенко" (48).

После этого "сигнала" верхам поездку на конгресс не только Вавилова, но и всех советских делегатов съезда, чьи доклады были приняты и вставлены в его программу, запретили. Голос советских генетиков не прозвучал на мировом форуме. Для Сталина генетика как наука не существовала.

Организаторы конгресса, будучи извещенными лишь в день его открытия о невозможности советских генетиков приехать, срочно пересмотрели уже отпечатанную программу заседаний, поскольку были вынуждены исключить из нее 50 докладов, которые должны были сделать советские участники (49). Только двумя годами позже Герман Мёллер сумел опубликовать в журнале "Drosphila Information Service" двадцать из присланных на конгресс из СССР абстрактов несостоявшихся выступлений (50).

На церемонии открытия Конгресса, Генеральный Секретарь Оргкомитета, директор Эдинбургского Института генетики животных, профессор Фрэнсис А. Е. Крю зачитал посланное ему 26 июля 1939 года письмо Н. И. Вавилова, в котором было сказано:

"Я хочу поблагодарить членов Вашего Организационного Комитета и Вас лично за огромную честь, оказанную мне, когда Вы избрали меня Президентом Конгресса и уверить Вас, что я глубоко сожалею о невозможности участвовать в работе Конгресса и исполнить обязанности его Президента" (51).

На сцене зала, где шел конгресс, в самом центре было оставлено незанятым кресло президента конгресса, и все знали, что оно предназначено для Вавилова, который "почему-то" не приехал. Ф. Крю закончил свою речь словами:

"Я понимаю, что там, где снимают кинофильмы, у всех звезд есть их тени (на производственном языке, как я знаю, их называют "дублерами"), которые должны выглядеть более или менее похожими на их прототипов и заменять ведущих актеров в наиболее напряженные моменты. Я должен уверить вас, что в данный момент я исполняю именно эту роль — я дублер звезды. Вы пригласили меня исполнять роль, в которой должен был блистать Вавилов. Вы надеваете его мантию на мои не желающие этого плечи. И если я буду выглядеть неуклюже, вы не должны забывать: эта мантия сшита для более крупного человека" (52).

А в это время Политбюро партии большевиков не только приняло решение запретить поездки Вавилова за границу. Параллельно по приказу Сталина в глубочайшей тайне шла планомерная работа: разбухали тома агентурного дела НКВД, заведенного на великого ученого. Но эта деятельность пока оставалась скрытой от Вавилова. Лысенко тоже старался не выказывать на публике свою вовлеченности в этот процесс. Его люди трудились на тайном фронте в поте лица, а он порочил Вавилова в приватных разговорах на верхах.

Принижение статуса ученых и науки во времена Сталина было столь многоплановым, что невозможно избежать, переходя к новой теме без возврата к уже затронутым годам. Вот и сейчас мне придется вернуться к концу 1936-го и началу 1937-го годов.

Независимая позиция Кольцова не только в науке, но и в общественной деятельности давно вызывала раздражение большевиков. Он был арестован в феврале 1920 как участник антиправительственного "Тактического центра", но по ходатайству Горького и учеников Кольцова был вскоре освобожден, затем повторно привлечен к этому делу 16 августа 1920 года, вечером 19 августа арестован снова, помещен в камеру смертников и 20 августа 1920 после речи обвинителя Н. В. Крыленко приговорен к расстрелу. Впрочем, тут же приговор заменили условным пятилетним сроком (учтя просьбу Горького, переданную Ленину), после чего освободили.

Независимая и честная позиция Кольцова по многим вопросам нередко индуцировала злобствующих большевиков к тому, чтобы публично и в резких выражениях "развенчивать" якобы антисоветское направление мыслей и враждебное отношение к советской действительности выдающегося ученого. Бесстрашие Кольцова бесило многих. Ненависть достигла апогея во время декабрьской 1936 года сессии ВАСХНИЛ. Перед её закрытием Кольцов (который с момента создания ВАСХНИЛ был её действительным членом — академиком) направил президенту академии Муралову письмо, в котором осудил покровительство врунам и демагогам: