Андрей Демидов - Колодец Времени - книга поэм [СИ]

Быстро стреляют они на скаку, далеко и прицельно,

Саблями рубятся лихо, арканы бросают умело,

Копья с крюками врагов поражают смертельно.

Треть от туменов их панцирь имели, кольчуги и шлемы,

Все на десятки разбиты и сотни и тысячи точно,

Беспрекословны к приказам начальников, словно бы немы,

Если отступят в бою, побегут - это только нарочно.

Сам Чингисхан создавал постоянный отряд для осады,

От инженеров античных, китайских, арабских брал опыт.

С помощью разных машин сокрушал укрепленные грады.

Он применял камнемёты и порох, тараны, подкопы.

Многие крепости пали в Китае из камня и глины,

Стен многорядных и рвов, башен мощных, больших цитаделей,

Горы теперь не спасали царей, ни леса, ни долины,

После начала осады столиц их шёл счёт на недели...

Тут, на пороге булгарских племён и буртасских кочевий,

Многим из них не дано было помнить начало дороги.

Многих батыров монгольских конец до того был плачевен,

Смерть караулила лютая в Дешт-и-Кипчак очень многих.

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ. ПОЯВЛЕНИЕ МОНГОЛЬСКИХ СИЛ В ПОЛОВЕЦКИХ СТЕПЯХ.

ОСЕНЬ 1237 ГОДА, БАТЫЙ ГОТОВИТСЯ ПЕРЕЙТИ ВОЛГУ И РАЗВЕРНУТЬ

ЧАСТЬ СОЮЗНОГО ВОЙСКА ДЛЯ НАПАДЕНИЯ НА РЯЗАНСКУЮ ЗЕМЛЮ.

ПРЕДШЕСТВУЮЩАЯ ЭТОМУ ВОЙНА С БУЛГАРИЕЙ В 1236 ГОДУ.

"Только рыдающей женщине впору, Бату, эта трусость!" -

Кто-то в шатре закричал, всех нукёров снаружи смущая.

"Брат мой, Гуюк, за тебя говорит старика близорукость!" -

Хмуро ответил Батый, выходя, и тем спор прекращая.

Был коренаст он, дороден, с большой головой, взглядом умным,

Красные пятна на смуглом лице нездоровьем пугали.

Слабо хромал он, в китайском расшитом халате пурпурном,

Глядя тоскливо, но твёрдо в осенние волжские дали.

Тут же шатры всех монгольских царевичей вольно стояли.

Рядом рабы их и кони, из верных нукёров охрана,

Гости, верблюды, костры и светильники ярко пылали,

Запах навоза витал и жаркого, травы и шафрана.

Под бунчуками святыми у статуи спящего Будды,

Несколько бритых тибетцев прилежную песню тянули.

Рядом виднелся с распятием крест, католический будто,

И мусульмане Аллаху молились там, спины сутуля.

Важно ходили послы разных стран и купцы вместе с ними.

В венецианских одеждах, в чалмах и афганских халатах,

Хвастались знанием рынков, мехами трясли дорогими,

Тихо шептались о новой войне и монгольских разладах.

"Честный Бату, ты поверь как всегда старику Субедею! -

Выйдя на воздух, сказал вслед Батыю старик одноглазый, -

Я притворяться как Орда-Ичен и Бури не умею,

Словно Байдар и Мунке не болею я лести заразой!

Бывший кузнец, говорю напрямик - не ходи через Волгу,

Дальше за Дон отойдут половецкие орды поспешно,

Будем искать до Днепра их всю осень и зиму подолгу,

Русы по Волге, булгары в наш тыл попадут неизбежно!

Будем пока осаждать половецкий Чешуев и Балин,

Их Шарукань и Сугров, силой малоподвижной мы станем.

Половцы к венграм сбегут и весь замысел будет провален,

Снова вернутся они и ударят когда мы устанем.

Русы с булгарами станы, стада уничтожат и семьи,

Наших союзных народов кочевья, запасы, торговлю.

Как раньше к Калке-реке вдруг проникнут они в средиземье,

Чтобы, как волки лесные, монгольской насытиться кровью!"

"Всех напугал! - крикнул выйдя Гуюк, засмеялся беспечно, -

Я свой улус здесь держать бесконечно в походе не буду.

Хан Угэдэй приказал помогать, а не быть нянькой вечной

Братцу Бату - безземельному хану - алтайскому чуду!

Кончено всё и разбиты сурово булгарские орды.

Только Мунке осаждает в Банджи непокорных остатки.

С ними царица булгар Алтынчач, воевода там гордый,

Все их сокровища наши, стада и торговые взятки.

Мокошь и эрзи все нам присягнули на Ясе - боятся.

Князь их Пуреш нам пехоту свою дал в великом избытке.

Только эрзяне Пургаза ещё по лесам копошатся.

Нужно к Онузе идти, взяв с собой все шатры и кибитки.

Против Сутоевичей половецких отправить отряды.

Только они их подальше за Дон до Днепра отодвинут,

Нужно напасть на рязанских урусов и сжечь все их грады.

Там и посмотрим, что прочие княжества русов предпримут!"

"Стыдно, Гуюк, говорить зло о храбром Буту справедливом! -

Резко сказал Субедей молодому красавцу в доспехе,

Пальцем корявым потряс, как грозят малышам шаловливым, -

Мудрость Бату несомненна в булгарском успехе!"

Солнце играло под ветром степным желтизной перелесков,

Тихо скользили паромы на берег восточный с товаром,

Шли корабли в бликах радужных вёсельных всплесков

Против течения Волги к марийцам, мокшанам, булгарам.

Вдоль берегов и оврагов, ручьёв и озёр, и речушек,

Сколько хватало обзора стояли шатры и повозки.

Множество разных одежд было видно, шелков и дерюжек,

Важных найонов парчу и рабов из хашара обноски.

Как лепестки из цветка разрослись из монгольского центра,

Множество прочих огромных становищ союзных народов:

Канглы, киргизы, токсобичи-половцы и кереиты,

И унгираты, другие казахи и каракитаи.

С ними найманы, башкиры - богатством и славой покрыты,

Бродники, торки, огузы, уйгуры - народ из Китая.

Сто тысяч воинов разных племён и народов восточных,

В год буйной огненной курицы, здесь собрались без отказа,

Как сто колен предков их, в деле воинском точных,

Все ожидали от ставки монгольского хана Батыя приказа.

"Дал нам наказ курултай о походе к последнему морю, -

Даль озирая с холма, стал Батый говорить Сугедею, -

Так Чингисхан повелел перед смертью, и с этим не спорю,

Но не разбив нынче Русь, степь свою удержать не сумею.

Пусть мне Гуюк говорит, что желает про трусость и время,

Нужно булгар до конца усмирить, и все русские силы.

Сорок народов веду я и это тяжёлое бремя,

Вместо кочевий весь Дешт-и-Кипчак превратить в их могилы!"

"Быть осторожным как волк, не лишает воителя чести, -

Так отвечал Субедей и вдруг начал натужно смеяться, -

Знают в Рязани теперь от купцов и лазутчиков вести,

Будто Котян убежал, и считают, что будем мы гнаться!

Мы много лет на булгар нападали с Кугудзем-найоном,

Их города мы сравняли с землёй и джихад победили.

Вождь их Баян всё трубил, что Биляру не быть покорённым,

Рано решили глупцы, что монголов они победили!"

Вышли теперь из шатра и другие царевичи дружно,

После арака смотрели они беззаботно и ленно.

Стали смеяться они заодно, посчитав, что так нужно

Войску всему показать, что уверенность их неизменна.

Были враги их - двенадцать кипчакских племён половецких,

Множеством орд, куреней, властелинами мира...

Между морей, гор, лесов, городов, нив и долов мертвецких,

Мир их лежал от Карпат и Днестра до предгорий Памира.