Эрнст Бааш - К истории экономического развитие Голландии в XVI-XVIII веках

В этом проявились узкие партикуляристские интересы города, его нежелание разделить господство с опасным соперником или даже совсем уступить ему. В подавлении Антверпена Амстердам, однако, никогда не усматривал единственную свою задачу. Независимо от этой борьбы он старался самостоятельно выдвинуться {77} 77 Это отмечает Busken Huet, II, 95. . В течение многих лет он оказывал противодействие заключению мира с Испанией, так как его торговые интересы противоречили этому миру [19] Э. Бааш говорит о политике Амстердама без учета классовых противоречий и обостренной борьбы партий в рядах самой торговой буржуазии, значительная часть которой была на стороне Олденбарневелде именно потому, что она была заинтересована в торговле с Испанией и колониями. — Прим. ред. . Он никогда не простил Олденбарневелде 12-летиего перемирия (1609–1621) {78} 78 Еlias, Reg.-Patriciaat, 45 и сл. . Даже религия служила лишь камуфляжем для этого сопротивления, так как, вообще говоря, к религиозному фанатизму Амстердам относился весьма неблагосклонно. В 1589 г., например, плакат штатов Голландии против собраний католиков был опубликован в Амстердаме с определенной оговоркой, что шеффены могут по справедливости и в зависимости от обстоятельств дела снижать следуемые штрафы {79} 79 Elias, 21. . Временами политическое влияние Амстердама ослаблялось штатгальтерами, однако оно вновь и вновь пробивалось наружу. В годы без штатгальтерства такой человек, как Ян де Витт, очень скоро понял, что даже лучший государственный деятель ничего не в состоянии будет достигнуть в политике без поддержки Амстердама {80} 80 Там же, 144. . Вильгельм III во время своего штатгальтерства серьезно заботился об укреплении своего влияния в Амстердаме. Все это означало преобладание в политике капиталистических, крупнопредпринимательских интересов.

В середине XVII в., когда в результате войны с Англией республика оказалась в тяжелом положении, Амстердам, опиравшийся на свою биржу, достиг вершины политической власти. Это было время, когда амстердамская биржа боролась с лондонским Сити за монополию в мировой торговле {81} 81 Там же, 140. См. Cosimo de Medici, 276, и его мнение об Амстердаме. , когда мирные устремления Амстердама или его воинственный пыл имели большой международный резонанс {82} 82 О стремлении Амстердама к миру во время войны за испанское наследство см. Blok, Rel. Venez., 331, 359. . [20] Уже в 1694 г. Вильгельм III жаловался на сильные в Амстердаме мирные настроения (van der Неim, III, 72). Lasреeres, 60 и сл.

Роль Амстердама в войнах против Людовика XIV, однако, не всегда определялась одними торгашескими интересами: когда в 1672 г. французы оказались всего в нескольких милях от Амстердама, и республика очутилась на грани катастрофы, именно Амстердам своей стойкостью спас страну: он отказался заключить с Францией мир на позорных условиях {83} 83 Elias, ук. соч., 168; Вlok, Geschied. v. h. Ned. Volk, V, 280. . Во время царствования Вильгельма III в Англии влияние Амстердама ослабло, но оно вновь возросло после смерти Вильгельма с тем, чтобы снова пасть после Утрехтского мира 1713 г., когда экономическое и политическое значение Нидерландов вообще стало снижаться.

В то самое время, как в политическом и экономическом отношениях Амстердам оказывал часто решающее влияние на международные дела, люди, управлявшие судьбой города, обогащались благодаря мировой торговле и судоходству или посвящали себя таким весьма доходным отраслям крупной промышленности, как судостроение, или денежным и кредитным операциям. Благодаря именно тому, что они являлись непосредственными участниками повседневных дел, что личное стяжательство и прибыль составляли их главную цель, — их политические устремления очень часто принимали чисто деляческий характер, типичный для торговой буржуазии; с другой стороны, в своих торговых делах они нередко совершенно не обращали внимания на нужды государства {84} 84 Busken Huet, ук. соч., II, 102 и сл. . Могущественный бургомистр Биккер до заключения мира в Мюнстере (1648 г.) оказывал поддержку испанскому королю в Средиземном море, он снабжал Дюнкерк и Остенде вооружением и заключил с другими единомышленниками консорциум, который ставил себе целью добывать деньги для оплаты испанских войск в Южных Нидерландах {85} 85 Еlias, ук. соч., 113. . В 1625 г. бургомистр Паув (Pauw) был обвинен в снабжении неприятеля маслом и сыром {86} 86 Там же, 94. .

Во время войны за испанское наследство самые именитые амстердамские купцы энергично занимались снабжением Франции зерном, не обращая при этом никакого внимания на то, что в плакате от 29 октября 1709 г. такой поступок квалифицировался как измена {87} 87 Вunk, 83. . Таким вещам эти люди придавали очень мало значения.

Непотизм среди правителей Амстердама по своим размерам не уступал коррупции, а взяточничество — погоне за доходными должностями.

Если в совете города (Vroedschap) партии временами ожесточенно боролись между собой, то погоня за прибылью объединяла всех их, а сделки примиряли самых ярых врагов {88} 88 Еlias, ук. соч., 63. . Быть может, нигде и никогда общественное имущество не использовалось в такой степени господствующим патрициатом в собственных интересах, как именно здесь, в Амстердаме. За упадком торговли последовал также быстрый упадок торговой честности. Это проявилось, в частности, в развитии контрабандной торговли {89} 89 Там же, 238. . Внутри страны голландский купец, во всяком случае в XVII в., еще считался образцом солидности и ставился в пример англичанам {90} 90 Sombart, Bourgeois, 162. . Еще в XVIII в. Голландия была образцовой страной по постановке своей бухгалтерии {91} 91 Там же, 168. . [21] Август Шлегель указывал на значение голландского языка для торговых сношений. В 1791 г. он писал из Амстердама, что «его самое настоятельное дело заключается сейчас в изучении голландского языка, этого сладкого шопота купеческих муз и граций» (Briefe von und an G. A. Bürger, IV, 123; 1874). О правовом развитии см. Kohlеr-Heсht.

При общей заинтересованности в торговле купцов и правителей становится понятным, почему амстердамское купечество никогда за время существования республики не объединялось в обособленную корпорацию на более или менее продолжительное время, как это имело место в немецких городах Гамбурге и Нюрнберге. Учрежденная в 1663 г. «Торговая коллегия» («Collegievan Commercie») просуществовала едва два года и, несмотря на свое многообещающее начало, осуществила очень немногое. Она погибла из-за незаинтересованности ее членов, из-за нерасположения голландских купцов к корпоративному образу деятельности, возможно, также вследствие молчаливого противодействия городских властей, которым не по душе было существование особого представительства интересов купцов; в этом они видели угрозу своим собственным, часто весьма темным делишкам. Крайний индивидуализм вместе с властолюбием правителей города, думавших лишь о своей собственной выгоде, не принес торговле города никакой пользы {92} 92 Brugmans, Notulen en munimentem; Berg, Refugees, 115, прим. 3. . [22] Уже Phoonsen в его записке от 1677 г. о разменном банке (Ее. Hist. Jaarb., VII, 144 и сл.) предложил восстановить «Торговую коллегию». В журнале De Koopman, II, 334 и сл. (1770) была также предложена организация Торговой коллегии с местопребыванием в Амстердаме и, кроме того, коллегий в других городах.