Эрнст Бааш - К истории экономического развитие Голландии в XVI-XVIII веках

Долги провинций были самого различного рода: частью они делались путем выпуска облигаций, частью в виде 20-летних рент, которые впоследствии были превращены в 32-летние. Другие состояли из пожизненных рент. Так, провинция Голландия в 1717 г. должна была уплачивать проценты {670} 670 Weeveringh, 9. , [220] В противоречии с этими данными находятся сообщения французского посланника от 1728 г., по которым долг провинции Голландии между Рейсвикским и Утрехтским миром повысился на 143 млн. гульд. (Recueil des instructions etc., XXII, 475). Большую задолженность Голландии после Утрехтского мира подчеркивает Thorbecke, Simon van Slingelandts. toeleg etc., 336. на капитал в пожизненных рентах: в продолжение одной жизни — 1 674 606 гульд., в продолжение двух — 1 087 263. Проценты на всю сумму в 2 761 869 гульд. составляли 220 621 гульд. Все провинции, включая Дренте, должны были оплатить проценты на капитал в пожизненных рентах: в продолжение одной жизни в сумме 4 685 724 гульд., а в продолжение двух жизней — 2 391924 гульд.; на все это нужно было 564 038 гульд. процентных денег. В 1786 г. вследствие смертных случаев сумма эта уменьшилась на 74 164 гульд., из коих в Голландии — на 30 427 гульд. В течение XVIII в. «генералитет» после долгих переговоров снизил свою задолженность, и в 1786 г. его долг выражался лишь в сумме 3 651 968 гульд. {671} 671 Weeveringh, 11. . Хотя большая часть провинций постепенно путем выплат покрывала свою задолженность государственной казне, тем не менее достигнуто это было с большим трудом. Больше всех отставала Фрисландия, которая еще в 1786 г. была должна 4 513 001 гульд.; отставала также Зеландия с задолженностью в 2 408 622 гульд. Голландия была должна 4 063 784 гульд. Один лишь Оверэйсел погасил всю свою задолженность государственной казне. В.общем в 1786 г. приходилось уплачивать еще 602 927 гульд. процентов, или около половины годовой суммы процентов 1717 г.

В эти суммы не включены долги адмиралтейств, которые, имея в своем распоряжении собственные доходы, имели также право делать займы для содержания флота. Облигации адмиралтейств пользовались популярностью. Много купцов вкладывало в них большие суммы, получая взамен долговые обязательства, которыми они в свою очередь оплачивали конвойный и лицентный сборы {672} 672 Weeveringh, 14; De Koopman, III, 188. . Размеры задолженности адмиралтейств неизвестны.

Несмотря на большие долги, кредит Голландии в начале последней четверти XVIII в. был непоколебим. По сравнению с другими странами, задолженность республики была незначительна, и ей противостояла большая задолженность иностранных государств нидерландским кредиторам. Большая часть долгов республики перешла от прежних войн; оплата процентов производилась без затруднений {673} 673 De Koopman, III, 170 и сл. . [221] Уже Davenanl (Works, I, 252) указывал на легкость, с какой Нидерланды несли свою задолженность, которая оценивалась в 25 млн. ф. ст.; оплату процентов они производили не столько за счет торговли, сколько за счет косвенного обложения предметов потребления. Лишь война с Англией вновь увеличила задолженность страны [222] Согласно Macpherson (Annals, IV, 95), война эта обошлась нидерландскому государству около 10 млн. ф. ст: Судовладельцам и купцам она стоила около 80 млн. гульд. (Mr. D., Over de aloude vrijheid etc., 293). . Но в условиях мирного развития все же это бремя было терпимым. В 1781–1787 гг. обыкновенные и чрезвычайные доходы провинции Голландии превышали расходы в среднем на 6 828 427 гульд. в год {674} 674 Metelexkamp, II, 44. . Затем дело ухудшилось- В 1788–1794 гг. ежегодный дефицит составлял в среднем 8 375 543 гульд.

В экономической жизни Нидерландов поистине огромное значение имела их финансовая мощь. Развитие в этом направлении было определено преобладающим капиталистическим характером, который все более и более приобретало голландское хозяйство с конца XVI в. и основы которого были заложены еще раньше. Выше мы уже указали на связь этого капиталистического развития с городским характером голландской экономики {675} 675 См. выше, стр. 31 и сл. . Это капиталистическое развитие нашло свое выражение не только в торговле и в финансах, но и в промышленности; в последней одновременно с развитием мануфактурного производства развился также торговый капитал. Это выразилось, например, в полной зависимости лейденской текстильной промышленности от крупных амстердамских капиталистов [223] Правильнее следовало сказать, что в Голландии купеческий капитал подчинил себе мануфактуру, т. е. промышленный капитал. «Амстердамские капиталисты», о которых пишет Бааш, являлись главными представителями купеческого и ростовщического (банкиры) капитала в Голландии. — Прим. ред. .

В XVII и XVIII вв. в Голландии сложился особый слой буржуазии, пускавшей в оборот свои деньги и сидевшей на своем денежном мешке. Ее деятельность началась рискованной торговлей за свой счет на Балтийском море, а также с Испанией и Португалией. Она приняла также участие в местной промышленности и в качестве пайщиков в судоходстве. Когда же возникли крупные заокеанские предприятия, то буржуазия эта стала часть своих накоплений вкладывать в акции Ост-Индской и Вест-Индской компаний. С усилением накопления капитала возрастали осторожность и нерасположение этой буржуазии ко всякому риску. Торговля за свой счет уступила место менее рискованной комиссионной торговле, а последняя — беззаботным доходам от ренты.

Так постепенно создался тип ловкого, бережливого, накапливающего деньги дельца, флегматическому характеру которого, не склонному ни к каким порывам, было свойственно что угодно, кроме сентиментальности в денежных делах. Здесь, в Голландии, изучили «прекрасную экономию, обогащающую фирмы» {676} 676 Sombart, Der Bourgeois, 159. . Голландия стала высшей школой капиталистического духа, в которую шли учиться англичане, ганзейцы и др. Здесь изучали и искусство того времени — давать мало денег и получать за них много; здесь научались находить людей, которые нуждались в деньгах, от которых можно было надеяться получить за свои капиталы соответствующие проценты. Сытый, живущий от своих процентов «mijnheer» стал классическим прообразом буржуа, которого мы позже встречаем почти во всех странах мира.

Вначале война за независимость вынуждала к максимальной концентрации всех средств; и государство и купечество были часто принуждены обращаться к иностранной поддержке. Положение изменилось в XVII в., когда благодаря развившейся торговле, притоку капиталов от беженцев, прибывавших из-за границы, и крупным заморским предприятиям, богатство страны {677} 677 Об этом накоплении капитала см. Sоmbart, Kapitalismus, II, 2, стр. 982 и сл. , [224] Из одной только Западной Африки в течение 1629–1636 гг. было ввезено в Голландию золота и слоновой кости на 11 733 900 гульд. весом 1 137 400 фунт. (Zimmermann, Kolonialpolitik, 43). быстро стало увеличиваться; частично это богатство возросло вследствие вышеупомянутых злоупотреблений со стороны видных чиновников {678} 678 См. выше, стр. 182. . Сельское хозяйство лишь впоследствии стало принимать участие в этом росте богатства, главным же образом этому содействовали торговля, судоходство и связанные с ними посреднические дела. Часть этого богатства была инвестирована в земельную собственность и промышленность, другая — в крупные сооружения по отвоеванию земли от моря и в осушение болот. Несмотря, однако, на те большие жертвы, которые страна принуждена была приносить в длительных войнах, несмотря на огромную потребность торговли в притоке капитала, капитал все более устремлялся за границу, где находил все возраставшее прибыльное применение. Именно потому, что внутри страны был большой спрос на деньги, они должны были все больше инвестироваться за границей. Уже около 1700 г. национальный доход Голландии оценивался в 18 1/ 4млн. ф. ст. (почти половина английского) {679} 679 Davenant, см. Sоmbart, Kapitalismus, II, 2, стр. 1050. . Благоприятной почвой для такого развития служил все расширявшийся кредит. В области кредита проявлялась мощь городов Голландии во главе с Амстердамом и их влияние на экономику страны даже в то время, когда политическое преобладание городов стало уже клониться к упадку; здесь голландцы особенно чувствовали свою силу.