Сара Брэдфорд - Лукреция Борджиа

Макиавелли, приехав в Урбино с флорентийской делегацией 24 июня, постарался сразу же переговорить с Чезаре. Двадцатипятилетний герой произвел на него сильное впечатление. Позднее он написал о нем в VII главе «Государя»: «Этот человек поистине великолепен и величествен: на войне любая великая цель для него мала. В погоне за славой и землями он не знает усталости, ему неведом страх. Он приезжает в одно место прежде, чем кто-либо узнает, что он уехал из другого. Солдаты его любят, и войско его собрано из лучших людей Италии. Все это делает его непобедимым и опасным, тем более что ему постоянно сопутствует удача».

Выпад Чезаре вызвал у Лукреции противоречивые чувства, так как и Эрколе, феррарцы и, конечно же, Гонзага, относились к ней самой с подозрением. Тем не менее можно не сомневаться, что в душе она гордилась успехами брата. Феррара могла не волноваться: Лукреция являлась гарантом безопасности города. С другой стороны, герцогиня чувствовала себя в изоляции. Она полагалась лишь на испанскую часть своего окружения. Альфонсо в это время был у французского короля, Эрколе тоже направлялся туда, а Лукреция тяжело переносила очередную беременность. Пошла вторая половина лета, а здоровье Лукреции все ухудшалось. В середине июля Феррару настигла эпидемия, и Лукреция, будучи ослаблена, заразилась. 11 июля Проспери доложил, что в субботу Лукрецию стошнило после того, как она немного поела. У нее началась лихорадка, и «вечером все очень о ней забеспокоились». Оповестили Эрколе и Альфонсо. «Да хранит ее Бог, поскольку не годится, чтобы умерла она именно сейчас». — цинично добавил корреспондент Изабеллы. 13 июля из Бельфьора Лукреция написала Эрколе, благодарила за письмо, которое прислал он ей из Пьяченцы по пути в Милан: «Если что и сможет дать мне быстрое облегчение от моего недомогания, так это Ваше дружелюбное письмо». Начиная с субботы она мучилась от лихорадки и чувствовала себя слишком плохо, чтобы сообщить ему о своей болезни, поэтому Эрколе проинформировал Джанлука Поцци (он всегда был рядом в надежде получить от ее отца кардинальскую шапку). Лукреция страдала от судорог, которые то приходили, то отступали. Альфонсо приехал утешить ее, а следом за ним — Сиджизмондо. 24 июля судороги и лихорадка не прекращались. Врачи делали все, чтобы помочь ей и спасти ребенка. Альфонсо спал в соседней комнате, и Лукрецию кормили в его присутствии. По дороге от французского короля к папе к ней заехал Франческо Троке. Александр прислал из Рима своего любимого врача, епископа Венозы, а из лагеря Чезаре прибыл Франческо Ремолинс, известный итальянцам как Ремолино.

Эрколе, папа и Чезаре приказали врачам не отходить от постели больной, и Лукреция надеялась скорее поправиться с их помощью. Александр, никогда не забывавший о своих интересах, воспользовался болезнью дочери и в переговорах с Эрколе вновь поднял вопрос о ренте. Он заявил, что болезнь случилась из-за недостаточного обеспечения, и потребовал поднять его с 10 до 12 тысяч дукатов. 20 июля Чезаре написал сестре письмо из Урбино и сообщил о неминуемой сдаче Камерино и всех его правителей. Правителями были Варани, свойственники Эсте. То, что он сообщил ей об этом, свидетельствует, что вряд ли Лукреция была так шокирована военными вылазками брата, как она это старалась показать.

Сиятельная синьора и дорогая сестра, знаю, в теперешнем Вашем состоянии не может быть лучше лекарства, чем новость, которую я Вам докладываю. Я только что получил известие: Камерино сдается. Мы верим, что, узнав эту новость. Вы быстро пойдете на поправку и немедленно известите нас об этом. Ваша болезнь мешает нам в полной мере ощутить радость победы. Просим Вас сообщить достопочтенному герцогу дону Альфонсо. Вашему мужу и нашему шурину, что из-за недостатка времени мы не смогли написать ему об этом.

Брат Вашей Светлости, любящий Вас более, чем самого себя.

Радостная новость, однако, не излечила Лукрецию: состояние ее в последующие дни ухудшилось. 31 июля Проспери сообщает, что она очень слаба, и врачи полагают, что оба — и сама она, и ребенок — погибнут. Она страдала от сильного носового кровотечения, после которого, казалось, наступило облегчение, причем до такой степени, что герцогиня выразила желание ехать в Бельригуардо. Врачи уклонились от советов по этому вопросу. Многие ее придворные дамы, по свидетельству Проспери, также были больны, а мадонна Цецарелла скончалась. 3 августа, когда к постели больной примчались Чезаре и Альфонсо, Лукреция почувствовала себя лучше и даже смогла, одевшись, принять их, лежа на кровати. Об этом три дня спустя она сообщила Эрколе. Переодевшись в костюм рыцаря Святого Иоанна, Чезаре вместе с тремя другими всадниками (в том числе с Троке и Ремолинсом) сделал большой крюк, чтобы увидеть любимую сестру, рискуя опоздать в Милан на тайную и очень важную встречу с Людовиком XII. Альфонсо прибыл вскоре после него, и, по словам Лукреции, все трое насладились «приятной двухчасовой беседой».

Улучшение состояния больной при виде брата и мужа продлилось недолго. Болезнь снова захватила ее: лихорадка и рвота продолжились, хотя бодрые письма Лукреции к свекру не содержали и намека на опасность ее положения. Многие ее врачи тоже заболели: серьезно захворал Франческо Кастелло, а Франческо Карри впоследствии скончался. К началу сентября Лукреция была серьезно больна, каждый день озноб и жар сменяли друг друга. Франческо Кастелло доложил Эрколе, что только роды облегчат ее состояние. Епископ Венозы писал в Рим об упадке духа герцогини и истерических явлениях. 3 и 4 сентября приступы болезни были столь сильными, что Кастелло мог уповать только на милость Бога. Вечером 5 сентября у нее начались судороги, корчившие в муках тело. Пронзительно вскрикнув, она родила мертвую семимесячную девочку. Началась родильная горячка, и врачи впали в отчаяние. Через два дня, на рассвете 7 сентября, неожиданно явился Чезаре: он вновь примчался из Милана как бешеный, в сопровождении шурина, кардинала д'Альбре и тринадцати всадников. В это же утро врачи приняли решение пустить Лукреции кровь. Чтобы хоть как-то отвлечь сестру, Чезаре держал ее ступню и шутил. Ему удалось рассмешить больную, однако ночью ей стало хуже. Кастелло не спал, боялся оставить ее, а утром Лукрецию причастили. Тем не менее утро прошло, и ей стало лучше. Измученный Кастелло, отвечая на расспросы Проспери, сказал: если все пойдет, как сейчас, то она выживет. Чезаре. ободренный надеждой на выздоровление обожаемой им сестры, исчез так же быстро и тайно, как и появился. Курьеры метались между Феррарой и Римом, принося свежие известия о Лукреции. 8 сентября в Риме Костабили сообщил, что Александр «с глубоким прискорбием услышал о рождении у дочери Лукреции мертвого ребенка, однако заключил, что горевал бы куда больше, если бы младенец был мальчиком». Сарацени, который также был на приеме у папы, добавил, что «он очень хвалил герцога Альфонсо за нежное отношение к дочери». Эрколе же, судя по письму, надиктованному Лукрецией 4 сентября, не прекращал давить на нее, с тем чтобы она похлопотала за его фаворита, Джан-луку Поцци, и понудила бы папу дать ему кардинальскую шапку. Тем не менее при известии о мертворожденном ребенке герцог кинулся к постели больной из Реджо, где на тот момент он совещался с Валентинуа.