Евгений Анисимов - Петр Первый: благо или зло для России?

Конечно, по мере завершения Северной войны нарастала тенденция постепенного сокращения торговли в северном порту, но она была вызвана причинами вовсе не административными, а экономическими (все-таки Санкт-Петербург был ближе к Западной Европе, чем Архангельск) и военно-политическими (усиление русского флота на Балтике и ослабление шведского морского могущества делали путь в Санкт-Петербург более безопасным). Но при этом никому из властей предержащих и в голову не приходило подумать об ущербе русской торговле (не говоря уж о компенсации этого ущерба). Н. И. Павленко писал по этому поводу: "Что означала эта исходившая от правительства инициатива для русских купцов? Она наносила им значительный материальный ущерб. Купцы должны были отказаться от налаженных путей доставки грузов в Архангельск и заменить привычный маршрут новым, ‹…› это было связано со значительными убытками: утрачивались отлаженные связи в пунктах, где производился наем работников и речных судов; становились ненужными складские помещения как в перевалочных пунктах Ярославль, Вологда, так и самом Архангельске". К этому добавим, что архангельская торговля, имевшая почти двухсотлетнюю историю, была привычна, выгодна русскому купечеству, поколениями торговавшему в устье Северной Двины. Доставка товаров по текущим на север рекам обходилась дешево. На этом проторенном пути из центра России до берегов Белого моря не только существовала необходимая для транспортировки и перевалки товаров инфраструктура с традиционными центрами найма свободных рабочих рук, но и действовала отлаженная система скупки и перепродажи партий товара.

Путь же в Петербург был долог, мучителен из-за фактического отсутствия сухопутных дорог (путешественники, прибывавшие в новую столицу, поражались числу утонувших в грязи и сдохших лошадей). Плавание же через Ладожское озеро являлось чрезвычайно опасным. К тому же Петр тогда вел ожесточенную борьбу против речных судов старой конструкции, доставка товаров на которых была строго запрещена. Строительство новых судов европейской конструкции обходилось дорого, поскольку плавание в Петербург осуществлялось только в одном направлении — вниз по Неве: после доставки товаров большая часть ненужных судов (вести из Петербурга было нечего!) продавалась на дрова.

В Петровскую эпоху купцы облагались непомерными поборами, тягостными повинностями, их заставляли служить в таможне, казенной торговле, причем за успех дела они отвечали собственным капиталом и даже свободой. Как писал Н. И. Павленко, "налоговый пресс давил на купечество с такой силой, что не только препятствовал воспроизводству у них капиталов, но зачастую приводил их к разорению". За петровское время резко сократилась численность купеческих династий в России, ушли в небытие десятки купеческих домов, процветавших в допетровской России. Рухнула элита русского купечества — гостиная сотня: из 226 человек к 1715 году торговые промыслы сохранили меньше половины — 104 купца. Предприниматели сворачивали бизнес, меняли свое социальное положение (уходили в посадские), только бы от них отстало государство. Купеческий капитал всегда хрупок, при отсутствии в России страховки он не был защищен от несчастного случая, а уж от произвола и грабежей чиновников и казны и подавно. Хорошо известно, что малейшее вторжение казны в торговые операции может сильно дезорганизовать торговлю.

Все это сочеталось с крайне негативным влиянием на экономику государственных монополий и откупов на самые ходовые внутри страны и за ее пределами товары. Делалось это самым беспощадным для купечества способом. Так, целые районы традиционного льноводства внезапно объявлялись заповедными: там разрешалось закупать лен только правительственным агентам. Купец-оптовик, бизнес которого строился на скупке льна в этом районе, был в отчаянии: разваливалась сложившаяся система посреднических операций по скупке и транспортировке товара, нарушались связи с поставщиками и потребителями, пропадали выплаченные задатки и авансы. Случалось, что купцы теряли не только свои средства, но и деньги крупных кредиторов и должны были погасить свои обязательства перед ними. Нечто подобное происходило и в других отраслях. Так, с 1 января 1705 года была объявлена монополия на продажу жизненно важного для народа продукта — соли. Ранее торговавшие солью купцы объявлялись государственными служащими, обязанными продавать соль уже не в свою пользу, а в пользу государства! В таком же положении оказались солепромышленники. Решив, что им "много лишнего платят", Петр определил себестоимость пуда соли так, как считал справедливым, и ввел налог на будущую прибыль (одновременно в других отраслях он пытался установить жесткую норму прибыли — не более 10 процентов!). Для солепромышленников Строгановых это грозило катастрофой, гибелью их бизнеса. В 1708 году они поставили 1,8 миллиона пудов соли: казна получила от этого 256 тысяч рублей чистого дохода, а Строгановы — всего 578 рублей! Стоит ли подробно писать о том, что производительность соляных промыслов за несколько лет упала в пять раз, соль стала страшным дефицитом и розничная цена на нее резко возросла. Лишь к концу царствования Петра Великого удавка в виде государственных монополий и откупов ослабела на шее купечества и началось возрождение свободной торговли. Но для многих купцов было уже поздно. Поэтому можно без преувеличения утверждать — Петр своей торгово-промышленной политикой разорил дотла российское купечество!

Весьма своеобразная ситуация сложилась и в промышленности, о которой Петр заботился значительно больше, чем о торговле. Та самая колоссальная помощь государства оказала ей в конечном счете медвежью услугу. Жесткие условия владения и пользования предприятиями, регламентация производства и сбыта мало способствовали развитию промышленности. Стопроцентный государственный заказ, с одной стороны, упрощал дело — промышленник знал, что казна скупит весь произведенный им продукт; не надо думать о рынке, конкуренции, модернизации и ценах; на все есть инструкции из Мануфактур- или Берг-коллегии; главное — не провалить заказ, а то пойдешь с сумой по дороге. С другой стороны, заводчик при всем его желании не имел возможности развивать свое дело, если на это не было государевой воли. В сущности, он был полуказенным предпринимателем, жестко привязанным к государственной телеге.

Неизбежным итогом петровской индустриализации стало низкое качество русских товаров, их неконкурентоспособность на европейском рынке. Увы, до сих пор сказать "русское качество" — значит вызвать смех потребителя. На Запад шло преимущественно русское сырье или полуфабрикаты: железо, пенька, сало, мед, зерно. В этом-то парадоксальный результат экономических преобразований Петра: активно поощряя развитие промышленности, он невольно воспрепятствовал ее естественному переходу к капиталистическим формам производства и естественному совершенствованию в условиях рынка.