Сергей Кремлёв - Ленин в 1917 году

А затем прибавил:

— Всяко можно об этом судить, но отрадно, что не распалась в то тяжкое время Россия…

(Тюремная одиссея Василия Шульгина: Материалы следственного дела и дела заключённого. М.: Книжница. Русский путь, 2010, с. 85.)

Я не склонен выдавать Шульгина за «раскаявшегося» — его феномен очень сложен, но то, что он сказал так, как это передал Бобков, и сказал искренне — вне сомнений. Не распалась же в то тяжкое время Россия только благодаря Ленину и партии Ленина, на деле стоявших за единую Россию.

Напомню, что к тому дню 25 октября (7 ноября) 1917 года, когда Ленин провозгласил в Петрограде победу социалистической революции, бездарная политика царизма и сменившего его Временного правительства привела к тому, что бывшая Российская империя уже фактически распалась на добрых три десятка «государств». Причём даже бывшая опора русского царизма — казаки Дона и Кубани были не прочь отложиться от Центра в некую отдельную казачью державу.

На склоне лет Шульгин говорил много чего любопытного, но вернёмся, однако, в 4 (17) мая 1917 года — на совещание у Родзянко. Член ЦК партии кадетов Маклаков заявил там: « Россия оказалась недостойной той свободы, которую она завоевала …» Но тот же Маклаков предупредил коллег и вот о чём: « Власть будет леветь всё больше и больше, пока страна будет праветь все дальше и дальше …» Имея в виду эти слова, Ленин завершил свою статью словами:

«Страной» Маклаков называет капиталистов. В этом смысле он прав. Но «страна» рабочих и беднейших крестьян, уверяю вас, гражданин, раз в 1000 левее Черновых и Церетели, раз в 100 левее нас. Поживёте — увидите».

(В. И. Ленин. ПСС, т. 32, с. 35.)

Весной 1917 года Ленин оценивал потенциальную «левизну» масс в сто раз больше, чем собственную.

Был ли он прав?

А вот пусть читатель судит сам… В феврале 1914 годанеким политиком был сделан прогноз в видах угрожающей миру войны. В прогнозе было отмечено, что в отношении экономического положения Германии интересы Англии и России противоположны, что в случае поражения Германии там начнётся революция, которая «силою вещей перекинется и в страну-победительницу», то есть — в Россию, а в случае если война будет для России неудачной, «социальная революция, в самых крайних её проявлениях, у нас неизбежна».

Это — не ленинский прогноз, это писал в своей знаменитой записке царю Николаю Пётр Николаевич Дурново — монархист из монархистов! Он же предупреждал, что «оппозиционно-интеллигентские партии» не смогут «сдержать расходившиеся народные волны, ими же и поднятые» (Записка П. Н. Дурново. См. в «История России XIX — начала XX века. Хрестоматия. П/р М. Д. Карпачева. Воронеж, 2002, с. 612–636). И, собственно, одна такая, да ещё не в реальном масштабе времени, а прогнозная , оценка Дурново прихлопывает все антиленинские инсинуации.

К Октябрю 1917 года Россию привёл не столько даже Ленин… К ленинскому Октябрю 1917 года пришли сами массы, революционизированные царизмом и его «временным» отродьем в 100 раз более Ленина.

Конечно, подобный прогноз делал не один Дурново — о том прямо и тоже заранее писал тот же Ленин, но записка Дурново выделяется уже тем, что показывает историческую и политическую правоту Ленина.

Могилу себе вырыл сам царизм, столкнула его в неё правящая Элита, а затем — испугавшись ею же совершённого, вместо того чтобы окончательно похоронить покойника, стала размышлять — нельзя ли его воскресить, но в более благопристойном облике?

Результатом подобной «политики» мог быть только прогрессирующий развал, что и стало в послефевральской России происходить.

ПЕРВЫЙ политический послефевральский кризис разразился в конце апреля 1917 года.

18 апреля (1 мая) министр иностранных дел Временного правительства Милюков направил правительствам стран Антанты ноту с заявлением о «всенародном стремлении довести мировую войну до решительной победы и намерении Временного правительства соблюдать обязательства, принятые по отношению к союзникам».

Большевики призвали народ к демонстрациям протеста, и 20–21 апреля (3–4 мая) на улицы вышло 100 000 человек с лозунгами: «Долой войну!», «Вся власть Советам!».

На Невском проспекте произошли столкновения, была стрельба, а кончилось тем, что 2 (15) мая Милюков и военный министр Гучков были выведены из состава Временного правительства.

В то время в России «гостил» французский министр по делам вооружений «социалист» Альбер Тома, вначале обрадованный энтузиазмом многотысячной толпы « за Милюкова», собравшейся на Марсовом поле. В своих мемуарах Милюков и французский посол Морис Палеолог красочно расписывали этот «концерт-митинг», где Милюков произнёс речь, «вибрировавшую, — по словам Палеолога, — патриотизмом и энергией»… Однако инициированная большевиками намного более массовая демонстрация выявляла иную сторону ситуации.

Милюков в эмиграции писал, что «общее настроение толпы отнеслось к ленинцам неодобрительно», что в демонстрации большевиков «участвовали рабочие подростки, не скрывавшие, что им за это заплачено по 10–15 рублей»… Но это всё было ложью и «жалобами на лестнице» — Милюкова из правительства выставили. Зато во Временное правительство — теперь уже коалиционное, вошли представители Петросовета — меньшевистские и эсеровские, естественно.

Все стенания Милюкова разбиваются о простой факт — ему и Гучкову пришлось уйти, и не якобы подкупленные «рабочие подростки» стали тому причиной, а быстрая утрата доверия к Временному правительству широких масс, и прежде всего — столичных рабочих. А их в чиновной столице насчитывалось почти 400 тысяч человек, треть из которых составляли женщины. Эта сила в подкупленных подростках не нуждалась. Но и Ленин пока подавляющим доверием масс не пользовался.

Был и ещё один неоднозначный момент — «правое» крыло в руководстве самих большевиков… Наличие собственных «правых» выяснилось практически сразу после возвращения Ленина — его ясная позиция позволяла быстро прояснять и позиции остальных. Скажем, апрельской Всероссийской конференции предшествовала 1-я Петроградская общегородская конференция РСДРП(б) во дворце «царско-великокняжеской» фаворитки балерины Кшесинской — заняв его, большевики сделали дворец своим штабом. И уже на общегородской конференции Зиновьев и Каменев были склонны поддержать Временное правительство, не форсируя социальную революцию.

Всё же ленинская резолюция получила тогда тридцать семь голосов против трёх.

Победил Ленин и на Всероссийской конференции, но вряд ли его эта победа очень обрадовала — она ведь была одержана над своими ! И среди них был «Григорий» — Зиновьев. Вместе с «Григорием» он в эмиграции съел не менее пуда соли, который по подсчётам досужих педантов съедается примерно за пять-шесть лет, и вот теперь между ними начинался «раздрай»…