Сергей Кремлёв - Ленин в 1917 году

(В. И. Ленин. ПСС, т. 34, с. 25.)

Не всё понявший в тех событиях, но порой относительно честный американский профессор А. Рабинович считает, что « Июльское восстание (?? — С.К .) было, конечно, прежде всего мятежом гарнизона ».

(Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 года в Петрограде. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1989, с. 55.)

Июльские события не были мятежом, но ценно то, что Рабинович не числит их началом силовой акции, подготовленной большевиками.

К тому же, во-первых, непременный и первый признак «мятежа» — использование оружия, чего в июле не было (незначительные потери среди правительственных войск объясняются ответной стрельбой вооружённых демонстрантов).

Во-вторых, численность демонстрантов — не опровергаемые никем даже «справа» полмиллиона человек — показывает, что это было полустихийное народное выступление.

Полмиллиона человек на улицах города — это могучая «река» с могучими «рукавами» и «притоками»… И везде это народное половодье по приказу командующего Петроградским военным округом генерала Половцева встречали штыками и пулями юнкера и заранее подтянутые с фронта казаки.

«Неизвестные лица» расстреливали демонстрантов из пулемётов, установленных на чердаках зданий… Есть знаменитые фото, снятые кем-то с одной и той же высокой точки: на первом — демонстранты на углу Садовой улицы и Невского проспекта, на втором — лежащие на мостовой убитые и раненые, бегущие люди… Комментарием к этим фото может быть сообщение в вечернем выпуске «Биржевых ведомостей» от 4 июля, на которое сослался Ленин в заметке «Злословие и факты», опубликованной 6 июля в «Листке «Правды», заменившем закрытую «Правду» (см. ПСС, т. 32, с. 420). «Биржевка» сообщала: « Ровно в 2 часа на углу Садовой и Невского, когда проходили вооружённые демонстранты и собравшаяся в значительном количестве публика спокойно смотрела на них, с правой стороны Садовой раздался оглушительный выстрел, вслед за которым началась стрельба пачками …» Стрельбу «пачками», то есть — плотную стрельбу, как раз и вели с чердаков «неизвестные» пулемётчики- провокаторы.

Экс-жандарм Спиридович в эмигрантских мемуарах описывает события, мешая факты и вымысел (причём, что забавно, порой сам, похоже, в написанное верит), но, сначала обвинив Ленина в подготовке вооружённого выступления в июле, в итоге признаёт, что « Ленин ещё не считал тогдашний момент благоприятным», понимая, что « сила ещё не была на его стороне».

(Спиридович А. И. Большевизм: от зарождения до прихода к власти. М.: Эксмо — Алгоритм, 2005, с. 331–337.)

Да, сила была пока не на стороне Ленина.

Официальное же двоевластие кончилось, вся власть перешла к Временному правительству — оно получило от эсеро-меньшевистского ЦИКа полный политический «карт-бланш».

Давний ненавистник Ленина меньшевик Фёдор Дан с искажённым от гнева лицом предложил провозгласить Временное правительство «правительством спасения революции» и предоставить ему чрезвычайные полномочия, что и было принято. С Северного фронта спешно подтягивались «надёжные» части…

В ночь с 4 на 5 июля юнкера разгромили редакцию «Правды», из которой лишь незадолго до этого ушёл Ленин. Сотрудники редакции были избиты, мебель и станки поломаны, а кипы свежеотпечатанных газет выброшены в протекавшую рядом Мойку. 8 июля газета была закрыта.

6 июля типографский рабочий И. А. Воинов, из крестьян-бедняков Ярославской губернии, большевик с 1909 года, автор «Звезды» и «Правды», был растерзан в возрасте Христа — в тридцать три года — казаками и юнкерами на Шпалерной улице за распространение «Листка «Правды». (После Октябрьской революции Шпалерную переименовали в улицу Воинова, а сейчас, в дни «святой свободы», вновь подло переименовали в Шпалерную.)

«Листок «Правды» стал первым из череды пред- октябрьских легальных «псевдонимов» «Правды» — с этого момента и до Октября 1917 года «Правда» выходила как «Листок «Правды», «Пролетарий», «Рабочий», «Рабочий путь», и лишь с 27 октября (9 ноября) 1917 года навсегда восстановила своё прежнее название.

В НАБРАННОМ в ночь с 4 на 5 июля номере «Правды» было опубликовано сообщение:

« Цель демонстрации достигнута. Лозунги передового отряда рабочего класса показаны внушительно и достойно. Мы постановили поэтому закончить демонстрацию ».

Но с утра 5 июля распространение «Правды» стало уже преступлением, а основную часть тиража «читали» пескари в Мойке.

Александр Рабинович называет заявление ЦК «неискренним», но сам же заявляет:

« Поддержав с запозданием восстание (??! — С.К .), большинство лидеров партии надеялось, что давления улицы будет достаточно для того, чтобы заставить ЦИК и ИКВСКД (Исполнительный Комитет Всероссийского Совета крестьянских депутатов. — С.К .) взять власть в свои руки ». (Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 года в Петрограде. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1989, с. 42–43.)

А вот здесь с А. Рабиновичем можно кое в чём и согласиться!

Насчёт «восстания» и его якобы «запоздалой поддержки» большевиками — это профессор Рабинович просто вяло отрабатывает антисоветский номер. А вот насчёт того, что поддержкой массовой демонстрации Ленин хотел подбодрить и подтолкнуть к взятию власти ЦИК и крестьянский Исполком (к чему кулаком под нос призывал эсера Чернова дюжий рабочий), — это очень может быть!

Но если вспомнить, что в то время ЦИК был преимущественно эсеро-меньшевистским, а ИКВСКД преимущественно эсеровским, то, спрашивается: для кого хотел власти Ленин — для себя, или для Советов, пусть пока и не ленинских?

Подобными «обвинениями» Ленина рабиновичи высекают сами себя, ибо ленинский лозунг «Вся власть Советам!» был брошен им в политическую жизнь России задолго до того, как возникли условия для взятия власти лично Лениным и его соратниками-большевиками. Лишь окончательное предательство эсеро-меньшевистских лидеров ЦИКа в июле 1917 года вынудило Ленина временно снять этот лозунг с повестки дня.

В июльских событиях 1917 года много тёмного и вряд ли на документальном уровне проясняемого, зато системный анализ («Ищи, кому выгодно!») позволяет оценить эти события в своих истоках как провокацию властей с целью моральной дискредитации большевизма и последующего его физического избиения пока ещё идущими за Временным правительством войсками.

Понимая это, Ленин и выступил тогда в роли «пожарного» — если Питер уже шёл за ним, то Россия ещё не была готова принять правду Ленина.