Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Помощниками уездных правителей и губернаторов должны были выступать «местные чиновники» ( хянни ), самостоятельное влияние которых на управление было, в отличие от корёской практики, сведено к минимуму. Жестче стал сословный барьер, отделявший «местных чиновников» от «настоящих» янбанов — землевладельцев, семьи которых были причастны к службе в центральном государственном аппарате. В отличие от корёских времен, чосонские «местные чиновники» на службе у уездных и окружных правителей не получали ни наделов, ни жалованья, кормясь «от дел» (т. е. за счет нерегулярных поборов с населения), что создавало почву для злоупотреблений. Общий контроль надо всей «вертикалью» местного управления осуществляли посылаемые из центра тайные ревизоры ( амхэн оса ), собиравшие жалобы населения и расследовавшие случаи коррупции, присвоения налогового зерна, злоупотреблений властью. Наконец, важным элементом системы уездного управления были местные янбанские ассамблеи юхянсо , представлявшие интересы провинциальных землевладельцев в отношениях с центральной властью. Особенным влиянием на эти зачаточные органы местного представительства пользовались служившие в центральном аппарате выходцы из данного района, политический и общественный вес которых заставлял местных администраторов проявлять внимание к позиции юхянсо по тем или иным вопросам.

В целом, администрация на местах была эффективна. Она избавила страну от опасности местного сепаратизма и умело находила компромисс между локальными и центральными интересами. Система пятидворок — соседских объединений, члены которых отвечали друг за друга перед властями, — позволяла администрации обеспечить на местах уровень законопослушания и порядка, невиданный в Европе того времени. Жесткий бюрократический порядок — регулярные отчеты (глав пятидворок перед деревенскими старостами, старост — перед уездными и окружными правителями, местных правителей — перед губернаторами, и губернаторов — перед центральной властью), ведение формализованной документации, частые проверки тайных ревизоров, и т. д. — делал Чосон одним из самых управляемых политических организмов тогдашнего мира. В то же время во многих случаях в период хозяйничанья «заслуженных сановников» при дворе фаворитизм в назначениях на местные посты влек за собой коррупцию и, как следствие, ухудшение социально-экономической ситуации в провинции.

Основой военной организации была система «пяти корпусов» ( ови ) каждый из которых объединял как столичные, так и провинциальные подразделения. Охранные гарнизоны различной численности существовали и в отдельных провинциях и уездах. В отличие от находившихся (за исключением монополизированных гражданскими бюрократами высших должностей) под командованием профессиональных военных «пяти корпусов», гарнизонами «по совместительству» командовал местный правитель или губернатор; лишь провинциальные военно-морские части возглавлялись профессионалами. Усиливая контроль центрального чиновничества над провинциями, совмещение административных и военно-командных функций в то же время лишало значительную часть армии профессионального руководства: конфуцианские чиновники обычно не проявляли ни интереса, ни компетентности в военных делах. Большой проблемой было и взаимодействие между частями различных провинций, практически не имевшими возможностей координировать действия в ситуации военного конфликта.

Частично армия — и прежде всего отборные столичные соединения — комплектовалась по найму добровольцами, отбиравшимися через военную экзаменационную систему ( сичхви ) и получавшими жалованье. В то же время теоретически все лично свободные (на практике, за исключением янбанов ) с 16 до 60 лет были военнообязанными и могли привлекаться на службу как солдаты-призывники ( чонбён — «регулярные воины»). По правилам, от двух до четырёх дворов, обычно связанных с призывником родственными или соседскими узами, должны были, вместо непосредственного несения воинской повинности, снабжать призывника всем необходимым для службы и помогать семье в период отсутствия кормильца. Достаточно скоро, однако, призывная система начала «давать трещины»: в мирной обстановке XV в. местные власти начали использовать призывников на общественных работах, превратив воинскую службу в форму трудовой повинности. Призывники уже к концу XV в. предпочитали откупаться от воинской обязанности полотном, что формально разрешалось центральными властями: предполагалось, что на полученные средства местные правители смогут нанять добровольцев, которых будет легче обучать военному делу на круглогодичной основе. Официальное признание системы «откупа полотном от армии» ( пангун супхо ) означало отказ государства от принципа всеобщей воинской обязанности и переход к профессиональным вооруженным силам, вообще характерным для обществ позднего Средневековья и раннего Нового Времени. В то же время коррупция приводила к тому, что собранное с военнообязанных полотно ( кунпхо ) расхищалось чиновниками, делившимися прибылью с вышестоящими и тем самым избегавшими ответственности.

Пренебрежение к военным делам, пронизывавшее провинциальное чиновничество XVI в., было связано и с отсутствием военных знаний и интересов у конфуцианских администраторов (никакого военного образования не получавших), и с твердой уверенностью, что «вассалитет» по отношению к Минскому Китаю — считавшемуся «центром цивилизованного мира» — автоматически избавляет Корею от внешних опасностей. При общем высоком уровне бюрократической культуры, при наличии одной из самых высокоорганизованных систем управления в тогдашнем мире, раннечосонская Корея была в военном отношении слабейшим государством региона. Это и продемонстрировала Имджинская война, когда почти весь полуостров был оккупирован японской армией немногим более чем за месяц, без серьезного сопротивления с корейской стороны. Местные охранные гарнизоны оказались почти полностью неукомплектованными и во многих случаях практически несуществующими (результат регулярного расхищения «военного полотна»), а «пять корпусов», в том числе и элитные столичные части, не шли ни в какое сравнение с армией Тоётоми по вооружению и выучке. Забегая вперед, можно отметить, что попытки реорганизовать и усилить армию, предпринимавшиеся после окончания войны, особых результатов не дали: господство конфуцианских ученых- саримов в обществе вряд ли оставляло возможность для прогресса военных институтов. Отсутствие крепкой военной опоры и милитаристских тенденций было уникальной чертой корейского бюрократического абсолютизма, вряд ли обнаруживаемой где-либо еще в обществах на аналогичной ступени развития.