Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Феномен «партий» в позднесредневековой Корее связан с системой социальных связей в янбанской среде, разделенной на региональные группировки, «научные школы», а также группки зависимых от влиятельных покровителей молодых ученых. Лишь принадлежность к влиятельной группе, будь то региональная клика или сообщество последователей известного неоконфуцианца, позволяла сариму , в условиях жестокой конкуренции за небольшое количество центральных должностей, рассчитывать на служебный успех и признание. Баланс влияния между «партиями» мог иметь и положительный эффект на администрацию. Как никто другой, члены «партий» были кровно заинтересованы в выявлении коррупции и неэффективности соперников, и взаимный контроль соперничающих групп друг за другом мог предотвратить разложение государственного аппарата. Кроме того, влияние «партий» служило балансом власти государя, предотвращало возможные злоупотребления властью с его стороны. С другой стороны, длительная монополия одной и той же «партии» на власть разлаживала администрацию. Поскольку принадлежность к «партиям» была обычно наследственной, длительное отстранение одной из «партий» от власти означало серьезный удар по значительной группе янбанских фамилий, становившихся в итоге очагом недовольства. В конце концов, засилье «партий» превратилось к концу XVII в. в препятствие для поступательного развития страны.

Начало оформления «партий» связано с событиями начала 1570-х гг., когда между молодым саримом Ким Хёвоном (учеником Ли Хвана и Чо Сика) и сановником Сим Ыйгёмом разгорелся конфликт вокруг должности заведующего кадрами ( чоллан ) в министерстве Чинов. Должность эта, относительно невысокая по рангу, считалась ключевой, так как заведующий кадрами рекомендовал чиновников для назначений. Ясно, что каждая из влиятельных янбанских группировок стремилась контролировать эту должность, позволявшую проводить «своих людей» на основные посты. Конфликт начался с того, что Сим Ыйгём (представлявший интересы группы «старших» янбанов — влиятельных учеников Ли И) попытался помешать Ким Хёвону, одному из «младших» саримов (в основном ученики Ли Хвана и Чо Сика), занять должность заведующего кадрами. Попытка оказалась безуспешной — Ким Хёвон прошел на искомую должность и, уходя с нее, в отместку Сим Ыйгёму отказался рекомендовать брата Сима в качестве преемника. К 1575 г. конфликт перерос в открытый скандал, разделивший большинство саримов на две «партии». Сторонников Ким Хёвона, в большинстве своем обладателей низших и средних чинов, стали называть «восточными», или «восточной партией», так как дом Ким Хёвона находился на восточной окраине Сеула. Дом Сим Ыйгёма, в свою очередь, был расположен западнее (ближе к государеву дворцу), и его сторонники, преимущественно обладатели высоких чинов, стали именоваться «западными», или «западной партией». Попытки Ли И предотвратить разлад в среде саримов — гибельный, с его точки зрения, для дела реформ, — ни к чему не привели.

Более того, в связи с неудачной попыткой вооруженного выступления, предпринятой в 1589 г. одним из близких «восточной партии» провинциальных янбанов , «межпартийная борьба» переросла в настоящую политическую войну. Воспользовавшись случаем, «западная партия» раздула инцидент и учинила над противниками расправу, казнив в течение 3 лет более тысячи сторонников «восточных», в основном прямого отношения к выступлению не имевших. Однако в 1591 г. «восточные», умело использовав оплошность противников в вопросе определения наследника престола, сумели добиться отставки и ссылки ряда видных «западных» и захватить ключевые посты. Стоило «восточным» получить доступ к распределению должностей, внутренняя конкуренция расколола «партию» на две клики. «Умеренные» (в основном ученики Ли Хвана), выступавшие за мягкость в решении судьбы проигравших соперников-«западных», разошлись с «радикалами» из школы Чо Сика, в духе своего учителя требовавшими суровых наказаний. «Умеренные» стали известны как «южане», а «радикалы» — как «северяне», опять-таки по расположению столичных резиденций их лидеров. Расколу чиновного янбанства на «западную», «южную» и «северную» партии суждено было сыграть определяющую роль в корейской политической жизни XVII столетия.

К концу XVI в. обстановка вокруг Корейского полуострова изменилась. С одной стороны, ослабевал «сюзерен» Кореи, Минская династия. С другой стороны, к 1590 г. военачальник Тоётоми Хидэёси, используя приобретенное у португальцев огнестрельное оружие, объединил феодальные княжества Японии в централизованное — и крайне милитаризированное — диктаторское государство. Обладая профессиональной трехсоттысячной армией, вооруженной неизвестными дотоле на Дальнем Востоке европейскими мушкетами (которые японцы вскоре начали производить самостоятельно) и полевой артиллерией, Тоётоми Хидэёси хотел предпринять завоевательный поход против ослабевшей Минской империи. Рассчитывая на богатую добычу — в том числе на возможность продажи пленных португальским работорговцам, — японский завоеватель в то же время желал «дать работу» самурайской армии и предотвратить тем самым возможное недовольство. Естественной «прелюдией» к походу на Китай должно было, по мысли Тоётоми, стать завоевание расположенной на пути к Китаю Кореи, представлявшиеся относительно легким предприятием: военная слабость страны была хорошо известна ее воинственным восточным соседям. Окончательное решение о походе на Корею было принято после того, как корейская сторона ответила решительным отказом на требование «пропустить» через свою территорию собравшуюся в поход на Северный Китай японскую армию. Ясно представляя себе вероятность японского нашествия, корейская придворная верхушка, поглощенная «партийными» распрями, не приняла никаких приготовительных мер.

Между тем корейская армия была совершенно не готова к серьезной войне. «Военное полотно», которое собиралось властями с не желавших являться на действительную службу военнообязанных, использовалось для найма профессиональных солдат, но вместо учений последние чаще всего отправлялись на общественные работы, а в некоторых случаях и просто становились личной прислугой местного чиновничества. Огнестрельное оружие не совершенствовалось с середины XV в. и состояло в основном из примитивных пушек. Ничего подобного европейским мушкетам корейская армия не имела. Личным оружием воина оставались меч, копьё, лук и стрелы. Наконец, по уровню профессионализма занимавшие высшие посты в корейской армии саримы — знакомые с военным делом в основном по древнекитайской классике — вряд ли шли в сравнение с военачальниками самурайского войска. Одним словом, для корейской элиты, привыкшей опираться на безусловную гегемонию «сюзерена» — Китая и презрительно относиться к «варварам с Японских островов», столкновение с реалиями Нового Времени — появлением вооруженных огнестрельным оружием больших профессиональных армий и началом складывания централизованной государственности в Японии — могло обернуться лишь катастрофой.