Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Рис. 20. Здесь, на острове Вандо у южного побережья Кореи, находился как центр основанного Чан Бого административного района Чхонхэджин, так и построенный на доходы от морской торговли храм Попхваса. Чан Бого был верующим буддистом и охотно привечал у себя не только силласких, но и японских и китайских монахов. Интересно, что в названии острова Вандо иероглиф «ван» означает как раз тот сорт камыша, из которого силлаские мореходы изготавливали паруса. Видимо, изобилие материала для парусов на острове было одним из факторов, привлекших к нему внимание Чан Бого.

Второй этап (851–889) силлаского «позднего периода» характеризуется некоторой «разрядкой» в борьбе за власть между различными ветвями дома Вонсона. От последнего из потомков Кюнджона на троне, государя Хонана (857–861), власть перешла к одному из потомков Хонджона, Ыннёму (посмертное имя — Кёнмун; 861–875). Начиная с воцарения Кёнмуна, потомки Хонджона из «линии Еёна» владели троном вплоть до 912 г., когда власть в разваливающемся государстве перешла к их родственникам по женской линии из клана Пак. Воспитанный в конфуцианском духе бывший лидер организации хваран , Кёнмун проводил осторожную политику, пытаясь сплотить вокруг себя весь клан Вонсона. Как символ этой политики, он начал с 865 г. строить на могиле Вонсона большой буддийский храм Сунбокса. Строительство смогли завершить только его потомки через 20 лет.

Однако отчуждение всех прочих аристократических групп от власти вызывало периодические (раз в 3–4 года) мятежи и заговоры недовольной знати. В 874 г. мятежники сумели даже ворваться во дворец. Их с большим трудом уничтожила внутренняя охрана. То же самое продолжалось и в правление детей Кёнмуна — Хонгана (875–886) и Чонгана (886–887). Мятежи зачастую охватывали отдаленные районы (особенно долину Хангана), контроль центральной власти над которыми слабел день ото дня. Лишь определенная стабильность во дворце удерживала страну от полного развала. Желая расширить свою социальную базу, правящая группа пыталась использовать в придворных учреждениях (прежде всего связанных с дипломатией или составлением различных административных бумаг) образованных выходцев из «средних» сословий, прежде всего тех из них, кто учился в Китае и сдал там экзамены на ученую степень (это было позволено иностранцам с 821 г.). Однако на ключевые должности обладателей танских степеней (всего их известно около 50–70 человек) аристократия чинголь пускать не желала. В итоге эта группа стала генератором оппозиционных настроений, часто блокируясь на более позднем этапе с сепаратистскими кликами. Недовольство конфуцианской служилой интеллигенции, «идейное» осуждение ею аристократических порядков стало важным фактором общего кризиса.

Временем окончательного распада силлаской государственности был третий этап (889–935) «позднего периода», начавшийся вскоре после воцарения дочери Кёнмуна, государыни Чинсон (887–897). Новая правительница, совершенно не имевшая государственного опыта, передоверила сложную административную машину группе из нескольких приближенных-фаворитов, которые воспользовались этим для собственного обогащения. Правящая группа требовала от местных чиновников взяток и подношений. Это оборачивалось чрезмерной эксплуатацией податного слоя и приводило к массовому разорению крестьянства, уходу бывших налогоплательщиков к «сильным домам» (местным аристократам и монастырям), обладавшим налоговыми льготами и защищавшим «своих» крестьян от чиновных вымогательств. Массовый переход крестьянства на положение крепостных местной знати подрывал налоговую базу государственного аппарата и усиливал сепаратистские настроения, особенно в бывших пэкческих и когурёских районах.

В конце концов, в 889 г. произошел социально-политический взрыв. В ряде областей и округов провинциальная администрация вообще отказалась платить налоги в казну. Это означало дополнительные поборы с «ближних» областей, все еще остававшихся под эффективным контролем центра, но здесь чаша крестьянского терпения перелилась через край. По всей стране начались крестьянские восстания, и местное управление было парализовано. Боевой дух восставших был столь высок, что в некоторых случаях, по сообщению источников, командиры правительственных карательных отрядов «взирали на палисады бунтовщиков в страхе и боялись идти вперед». К 891 г. северо-восток страны (район совр. пров. Канвон) оказался под контролем многочисленных и хорошо организованных отрядов повстанческого командира Янгиля.

Вскоре среди подчиненных Янгиля выдвинулся молодой военачальник Кунъе, которому вскоре суждено будет сыграть немалую роль в политической истории последних лет Силла Незаконный сын одного из поздних силласких государей (Хонана или Кёнмуна), он жил некоторое время монахом на севере страны. К 894 г. Кунъе, отделившись от Янгиля, объявил себя самостоятельным «полководцем» и в течение 2–3 лет взял под свой контроль большую часть севера и северо-востока долины р. Ханган. В ситуации, когда отдаленные провинции начали переходить под контроль независимых владетелей, центр страны находился под постоянной угрозой повстанческих атак. Так, в 896 г. отряды «красноштанников» (крестьян-повстанцев, носивших красные штаны в качестве своеобразной униформы) разгромили органы местного управления на юго-западе, и дошли практически до окрестностей столицы, грабя имущее население. Отречение непопулярной государыни Чинсон от трона и ее смерть в 897 г. уже не могли исправить положения. Провинция принадлежала или повстанцам, или элитарным местным группам, сумевшим организовать свои войска и создать самостоятельную администрацию. В 905 г. новый государь Хёгон (897–912) запретил оставшимся верными Силла местным воинским командирам атаковать повстанческие станы, приказав ограничиться лишь обороной крепостей. Фактически центральная администрация признала отсутствие средств и возможностей для активной борьбы с провинциальными мятежниками и сепаратистами. Правительство сословия чинголь , контролировавшее теперь лишь окрестности столицы, доживало свои последние десятилетия.

Какова была реакция провинциальной знати на повстанческое движение и практическую утрату центром контроля на местах? Видя бессилие столичного аристократического режима, местные землевладельцы принялись организовывать свои вооруженные отряды, а самые влиятельные из них начали создавать собственные режимы, ведя дело к формальному отделению от Силла. Вооруженные отряды и новорожденные режимы местной элиты подавляли крестьянские бунты или же чинами, наградами и посулами привлекали крестьянских вожаков на свою сторону. Так, в огне смут и беспорядков, из местной землевладельческой и чиновной элиты и предводителей разного рода вооруженных групп (в том и числе и крестьянских повстанческих отрядов) создавался новый военно-землевладельческий класс, в определенной мере сходный с феодальным сословием средневековой Европы.