Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Придя к власти, Ван Гон (известный также по посмертному храмовому имени Тхэджо — Великий Предок) начал проводить осторожную политику с явными конфуцианскими нотками, снизив налоги с крестьянства и активно привлекая местных феодалов на свою сторону: часто новым «вассалам» даже жаловалась государева фамилия Ван. Желая легитимизировать себя как законного преемника Силла, Ван Гон установил с силласким двором дружеские отношения и практически вошел с Силла в военный союз против Кён Хвона. Но слишком рано выступать в открытую против сильного Позднего Пэкче Ван Гон тоже не желал. У основателя Корё было достаточно забот с привлечением новых сторонников, подавлением оппозиционных выступлений и войной с кочевниками- мохэ на северных рубежах.

Войну против Ван Гона начал Кён Хвон в 926 г. В следующем году ему удалось взять приступом силласкую столицу. Там он убил государя (отомстив ему тем самым за союз с Ван Гоном), захватил в рабство тысячи пленных (в том числе многих представителей дворцовой знати) и разграбил дворцовые сокровища. Поражение союзника вынудило Ван Гона к решительным действиям. Корёская армия дала в том же году войскам Кён Хвона сражение в районе современного города Тэгу, но потерпела сокрушительное поражение и вынуждена была отступить. Ван Гон с трудом спасся лишь благодаря самопожертвованию нескольких своих подчиненных. Войска Позднего Пэкче захватили ключевые районы Мунгёна и Андона (пров. Сев. Кёнсан), перерезав тем самым сообщение между Корё и Силла.

Однако в 930 г. в войне наступил перелом. Армия Корё, усиленная беженцами из разгромленного киданями в 926 г. Бохая, сумела одержать в районе Андона внушительную победу над силами Кён Хвона, отняв у противника практически всю современную провинцию Кёнсан. После этого влияние и авторитет Ван Гона увеличивались из года в год. В 931 г. он заключил с государём Силла Кёнсуном официальный союз, в 933 г. был признан «вассалом» династии Поздняя Тан (923–936 гг.), а в 934 г. отнял у Позднего Пэкче часть современной пров. Чхунчхон. Триумфальным для Ван Гона стал 935 г., когда Кён Хвон, против которого восстали его собственные сыновья, принужден был бежать в Корё. Ван Гон встретил недавнего соперника с почестями, ибо переход Кён Хвона в «вассалы» Корё давал законный повод для полного разгрома Позднего Пэкче. Важным для легитимности объединительной политики Ван Гона было оформленное в том же году мирное присоединение Силла к Корё на выгодных для силлаского Кёнсун-вана условиях. Последний государь Силла, объявив себя подданным Ван Гона, получил должность министра, корёскую принцессу в жены и район бывшей силлаской столицы (переименованной теперь в Кёнджу) в качестве «кормленого владения».

Став, с точки зрения современников, легитимным преемником Силла и законным владетелем Позднего Пэкче (в связи с капитуляцией Кён Хвона), Ван Гон смог в 936 г. разгромить войска взбунтовавшихся против отца сыновей Кён Хвона и присоединить к Корё все пэкческие территории. Кён Хвон был пострижен в монахи и вскоре умер. Объединение бывших силласких земель было, таким образом, завершено. С переходом в 938 г. правителя о. Чеджудо (тогда назывался Тхамна) в «вассалы» Ван Гона под властью Корё оказалась большая часть земель полуострова. Победа Корё над Поздним Пэкче объясняется мудрой политикой Ван Гона, гарантировавшего местным феодалам сохранение их привилегий и имущества на условиях лояльности новому государству. Сыграли роль другие факторы. Корё распоряжалось богатыми ресурсами северных районов полуострова, имея возможность привлекать в свою армию как бохайцев, так и отряды «северных инородцев» ( мохэ, тели , и т. д.).

Триумф Ван Гона означал, что из многочисленных феодальных владетелей, перешедших под власть новой династии, равно как и из высшего слоя их вассалов, постепенно образуется основа корёской государственности — господствующий класс средних и крупных землевладельцев. С нормализацией функционирования государственного аппарата важнейшим каналом социальной мобильности для этого класса становится государственная служба. Постепенно господствующий класс Корё приобретает характеристики землевладельчески-административной элиты, а сама государственность Корё — синтетический аристократически-бюрократический характер. Несомненно, социально-политическое устройство Корё было шагом вперед по сравнению с силлаской системой сословных групп и сословных привилегий. Даже у низших слоев провинциального землевладельческого класса появилось больше возможностей для выдвижения. Отмирание при новой династии жесткой силлаской иерархии сословных групп дает ряду корейских историков основание считать, что переход от Силла к Корё означал также для корейской истории переход от древнего к средневековому обществу. Государство Ван Гона в значительно большей степени, чем Силла, было привержено меритократическим нормам конфуцианства, и потомки знати чинголь составили лишь одну, сравнительно небольшую группу знати в новом высшем обществе, состоящем теперь из множества разнообразных местных кланов и фамилий. Тем не менее силлаская культура, и особенно силлаский буддизм, были, хотя и не без изменений, в целом унаследованы новым корёским обществом.

Что же представляла собой религиозная основа силлаского общества «позднего периода» — буддизм? Если в буддизме времен автократического правления четко различались «ученые» школы (скажем, учение Ыйсана) и простонародные культы (прежде всего связанные с верой в «спасителей» — Амитабху и Майтрейю), то в позднесилласком буддизме пропасть между «книжниками» и «спасающимися верой» была «заделана» с появлением нового популярного направления — чань -буддизма (кор. сон ; то же, что японское дзен ). Корейский сон был продолжателем китайских чаньских школ. Его «привозили» на полуостров корейские монахи, возвращавшиеся домой после учебы в Тан. Главный принцип чань/сон — достижение «просветления» через внутреннее психологическое усилие по духовному «преодолению» внешнего мира, без зависимости от писаний и часто даже без соблюдения традиционной монашеской дисциплины ( винаи ). Он мог быть приложен и к столичному аристократу, и к провинциальному чиновнику, и к малограмотному крестьянину; в этом смысле новое направление отличалось беспрецедентной универсальностью.

Делало его популярным и другое обстоятельство. С точки зрения чань/сон , «просветления» вполне можно было добиться и в миру, и достижение этого идеала не исключало дальнейшей «включенности» в «посюстороннюю» активность, а, наоборот, оплодотворяло и осмысляло ее. В каком-то смысле (но, конечно, в другом культурном контексте), в чань/сон звучали те же нотки, что позднее прозвучат в распространившихся по Европе с XVI в. протестантских учениях — идея «мирского аскетизма», неразделимости религиозных идеалов и «мирской» повседневной работы. Поэтому и неудивительно, что новое направление активно поддержали прежде всего неудовлетворенные действительностью средние и низшие слои господствующего класса — интеллектуалы из сословия юктупхум , провинциальные чиновники и средние землевладельцы, и т. д. Сонские монастыри располагались в провинции, и их настоятели часто были весьма популярны среди населения, становясь своеобразными духовными лидерами округи. В связи с этим местные феодалы часто стремились приблизить влиятельных подвижников к себе, официально становясь их «мирскими учениками» и жертвуя монастырям большие участки земли. Поля сонских храмов обрабатывали как крепостные и арендаторы (в этом смысле монастыри ничем не отличались от прочих провинциальных феодалов), так и сами монахи: в сонских правилах, ежедневный труд был частью направленной на «просветление» духовной работы. В данном контексте, принадлежа с точки зрения отношений собственности к господствующему классу, сонские монастыри все же оставались эмоционально близки трудовым слоям населения, что позволяло им играть роль надклассовых «духовных центров», «медиаторов» социальных противоречий.