Андрей Мартьянов - Прогулки по средневековью

Так чем же могла болеть Жанна? Установить это сейчас невозможно, и возможным не станет до изобретения машины времени. Останки для проведения генетической экспертизы не сохранились. Мы даже не имеем ни одного собственноручно написанного ею документа, ни личного письма, и даже стенограммы допросов вряд ли являются дословными. Все факты мы принимаем только со слов очевидцев.

Посмертная психиатрическая экспертиза — вещь неблагодарная. Лучше верить в чудо, каковым Жанна и являлась — для своего столетия…

Однако вернемся из врачебного кабинета в позднесредневековую Францию.

После краткосрочного визита в Пуатье Жанну перевозят обратно в Шинон, а от двора дофина в Тур. Следует распоряжение Карла де Валуа: «…изготовить для Девы доспехи, подходящие для ее тела» , сиречь снять мерку и выковать броню по размеру Жанны.

Архивное дело в XV веке было развито ничуть не хуже, чем сейчас, и сохранившиеся казначейские записи докладывают, что за доспех оружейному мастеру Жану Дюпюи следовало 100 полновесных турских ливров — даже с учетом инфляции сумма немалая. Мы помним, что золотое содержание турского ливра составляло 8,27 г чистого золота или примерно 490 г серебра, то есть броня Жанны обошлась дофину примерно в 820 г золота. Одновременно было заказано знаменитое знамя Жанны д'Арк, надевавшееся на копейное древко. Возникли проблемы с оружием — еще в Вокулере капитан Робер де Бодрикур подарил Деве самый обычный меч, для обороны от возможного нападения в дороге. Однако Жанна потребовала отправить гонца в местечко Сен-Катрин-де-Фьербуа, где останавливалась на пути в Шинон.

Цитируем летописи:

«…Она знала от своих голосов, что меч находился там, и она никогда не видела человека, который отправился за названным мечом. Она написала священникам церкви этого городка: возрадуйтесь тому, что меч будет у меня, и пришлите его мне. Меч закопан неглубоко и, как ей казалось, за алтарем; впрочем, точно она не знала, за или перед алтарем. Она сказала также, что как только меч будет найден, священники этой церкви должны почистить его, и ржавчина сразу же исчезнет; а поехал за мечом оружейный мастер из Тура».

Отличительным признаком клинка являлись пять выгравированных на нем крестов — любой знакомый со средневековой геральдикой человек сразу определит, что это за знак: герб Иерусалимского королевства крестоносцев, основанного в 1099 году. Символика очевидна — Жанна собиралась в свой крестовый поход. Еще одна из многочисленных и малообъяснимых странностей, сопровождавших появление Девы.

Вскоре Жанна отправляется в Блуа, где собиралась королевская армия и где ее ждали верившие в миссию Девы соратники, включая Жиля де Ре и невоздержанного на язык Ла Гира…

Повторимся: невзирая на сотни книг, диссертаций и исследований по данной тематике, наши знания о Жанне весьма ограничены — нет портретов, отсутствуют подробные описания внешности, дата рождения в точности не определена, хронология событий 1429–1431 годов разнится. Скажем больше — даже с ее именем имеются определенные затруднения: современники никогда не называли Деву непосредственно Жанной д'Арк — впервые это имя появляется спустя 15 лет после костра в Руане, во время процесса по реабилитации, с написанием «quondam Johanna Darc».

В те времена было принято добавлять к имени название местности, откуда происходили предки или родился сам, а также название родового владения — с частицей de («из»): де Бурбон, де Валуа, де Ре. Это не было строго дворянской привилегией, а потому какой-нибудь портной или гуртовщик Жан родом из Труа имел полное право называть себя Жан де Труа.

Были широко распространены прозвища, достаточно вспомнить мать Жанны, Изабеллу Роме, «римлянку», получившую добавление к имени якобы после паломничества к святым местам Рима. Топонимическая же приставка звучала как де Вутон, а местечек с таким названием в Лотарингии два — Вутон-О и Вутон-Ба, оба расположены в 7–8 километрах к северу от родины Жанны, деревни Домреми. Сама Жанна на процессе упоминала, что обычно в Лотарингии девочки до замужества носят фамилию матери — кстати, это невероятно древний пережиток матриархата, традиция, вероятно, еще доримских времен.

Таким образом, формально Дева должна была именоваться в документах как Жанна де Вутон , но такое сочетание не встречается ни в одной из сохранившихся архивных бумаг. Сама Жанна всегда и постоянно именовала себя «Дева», чему есть множество подтверждений — письма-предупреждения к англичанам, «манифесты» к жителям городов, обращения к дворянам, написанные секретарем под диктовку. Прозвание переняли и ее противники наподобие герцога Бедфорда, епископа Кошона или герцога Бургундского: «так называемая Дева», «именующая себя Девой», «та, которую в народе называют Девой».

Итак, написание «Дарк» появляется лишь в середине XV века. Тогда не использовали апостроф, и потому оруженосец Жанны Жан д'Олон именовался Долон, а герцог Алансонский — Далансон. Общераспространенная ныне формула «Орлеанская дева» так и вообще появилась двести лет спустя, в 1630 году, когда парижский теолог Эдмон Рише издает первую подробную биографию нашей героини с названием «История Жанны, Орлеанской девы» — с тех пор и повелось…

Друзья и соратники в повседневном общении обращались к ней по имени или прозвищу — la Pucelle, Дева.

Взглянем с высоты минувших веков на район города Блуа, где в апреле 1429 года собиралась армия дофина. С Жанной, отправившейся туда из Шинона, пошло много добровольцев, причем, надо заметить, далеко не все из них разделяли воодушевление и оптимистический настрой барона де Ре, капитана Ла Гира или герцога Жана Алансонского.

Бесспорно, активная поддержка Жанны со стороны принца крови и одного из самых блестящих рыцарей двора дофина Карла дала немало плюсов репутации Девы, но, по сообщениям летописцев, большинство было настроено скептически. Считалось, что война так или иначе проиграна, положение Франции бесперспективно, казна практически пуста, Карл де Валуа лишен права наследования, Париж под контролем английского регента. Жан Фавье мимоходом замечает, что многие шли за Девой из соображения «будь что будет, а попытаться надо». Пускай это и самая последняя, отчаянная попытка, которая ничего не изменит к лучшему.

Дальнейшие события превзошли любые, самые смелые ожидания. 28 апреля 1429 года собранная армия численностью около 6–7 тысяч человек выступила из Блуа к Орлеану.

Древнеримский Аврелианум еще во времена цезарей играл существенную роль в торговле провинции Галлия, не был брошен жителями в течение Темных веков, а при «Каролингском возрождении» IX века становится крупнейшим церковным и образовательным центром. К эпохе Столетней войны Орлеан превращается в важнейший стратегический объект, как в военном, так и экономическом плане — город запирает дороги на юг, к принадлежащему англичанам Бордо, а равно является крупнейшим портом на реке Луаре.