Андрей Мартьянов - Прогулки по средневековью

Молящийся монах. Иллюстрация из средневекового манускрипта

Конечно, у Коперника оставалось множество оппонентов, в том числе и в церковной среде, но его книга не являлась запретным плодом вплоть до 1616 года, когда римский понтифик Павел V вдруг решил, что она противоречит Святому Писанию. При жизни Джордано Бруно гелиоцентрическая концепция резко осуждалась как раз прогрессивными протестантами, а не дремучими католиками. Сдать человека в инквизицию за книгу Коперника или дискуссии о ее тематике во времена Бруно выглядело бы нонсенсом. Не осуждена Церковью? Не внесена в «Индекс запрещенных книг»? Так в чем же трудности, спрашивается?!

Джордано Бруно, безусловно, отчасти дополнил теорию Коперника, что опять же было ненаказуемо — он вполне разумно счел, что звезды есть иные миры, множество таковых миров бесконечно, и созданы они (как он уверял инквизицию впоследствии) к вящей славе Господней. Вот его собственные слова, тщательно записанные секретарем Священного трибунала:

«…В моих книгах, в частности, можно обнаружить взгляды, которые в целом заключаются в следующем. Я полагаю вселенную бесконечной, то есть созданием бесконечного божественного могущества. Ибо я считаю недостойным божественной благости и могущества, чтобы Бог, обладая способностью создать помимо этого мира другой и другие бесконечные миры, создал конечный мир. Таким образом, я заявлял, что существуют бесконечные миры, подобные миру Земли, которую я вместе с Пифагором считаю светилом, подобным Луне, планетам и иным звездам, число которых бесконечно. Я считаю, что все эти тела суть миры без числа, образующие бесконечную совокупность в бесконечном пространстве, называющуюся бесконечной вселенной, в которой находятся бесконечные миры».

(Джордано Бруно перед судом инквизиции (краткое изложение следственного дела Джордано Бруно).

Вопросы истории религии и атеизма. Т. 6. М., 1958.)

И ведь что характерно, не возразишь — с точки зрения наших современных знаний. В XVI веке такая доктрина, конечно, была революционной, даже граничащей с ересью. Именно «граничащей», не более — данный вопрос мог выноситься на богословский диспут, а там уж кто кого переспорит и переубедит.

Однако здесь есть тонкий нюанс, благодаря которому граница была перейдена.

Иллюстрация из книги Генриха Кунрата «Амфитеатр вечной мудрости» 1595 года. увеличенный фрагмент.

Католическое понимание Бога — персонифицированное. Бог, как существо, обладающее разумом, способностью к творению, безграничным могуществом и прочими неизмеримыми и непознаваемыми смертным достоинствами, — Творец, стоящий вне природы и над ней. В философии Джордано Бруно, которую он ясно изложил в поэме «О безмерном и бесчисленном» и нескольких других книгах, персонификация исчезает: «[Бог] является божественным бытием в вещах», то есть религиозный смысл термина «Бог» исчезает, замещаясь абстрактными «природой» и «материей».

Ересь? Конечно ересь. Он декларирует отсутствие Бога как существа, пускай и непознаваемого человеческим разумом.

Больше того, в представлениях Бруно планеты существуют в герметической традиции — это живые божественные существа, которые вращаются по своей воле и имеют магические свойства. «Стоп, — скажете вы, — но при чем тут наука (например, вышеописанное и действительно верное строение вселенной) и магия? Как они сочетались в разуме Джордано Бруно?!»

Сейчас мы в очередной раз вспомним термин «менталитет». Как было неоднократно сказано, для человека Средневековья и Ренессанса волшебство, чудеса и мистика были вещами самыми привычными и естественными. Бруно не исключение, особенно в свете не самых известных подробностей его приобщения к оккультно-магической практике — герметизму.

Началось все в славном городе Флоренция около 1460 года.

Тогда Флорентийская республика постепенно трансформировалась в так называемую «Сеньорию» — фактически, в диктатуру одного или нескольких аристократов. Сеньором Флоренции к тому времени был Козимо Медичи по прозвищу Веккьо (Старый) — деятель поистине незаурядный, основатель династии будущих великих герцогов Тосканских, банкир, щедрый меценат и один из самых выдающихся покровителей итальянского Ренессанса.

Портрет Козимо де Медичи кисти Понтормо (Якобо Каруччи) 1518_1520, галерея Уффици, Флоренция

Как человек эпохи Возрождения, Козимо Веккьо коллекционировал предметы искусства и, разумеется, старинные книги, собирая библиотеку. Один из его агентов по приобретению манускриптов, греческий монах, доставляет во Флоренцию из Македонии рукопись, содержавшую четырнадцать разделов-трактатов, якобы сочиненных лично Гермесом Трисмегистом — античным божеством, на чьей мифологической биографии мы останавливаться не будем; желающие могут поинтересоваться этим персонажем самостоятельно.

Во Флоренции вскоре появилась так называемая «Платоновская академия» — элитное объединение богатых или просто талантливых граждан города, в которое входили дворяне, священники, поэты, художники, банкиры и прочие представители местной богемы. Академия вовсе не являлась учебным заведением — лекции там никто не читал, постоянных студентов не было, науки не преподавались. Более всего она напоминала дискуссионный философский клуб с некоторыми чертами оккультной секты, члены которой искали тайненькое знаньице.

Возглавлял Академию врач, философ, астролог и оккультист Марсилио Фичино, которого мы недавно вскользь упоминали, говоря о «странных» лекциях Бруно в Оксфорде. Занятия оккультными практиками совершенно не мешали Фичино совмещать магию с ремеслом священника — такое было время, в эпоху Возрождения подобные увлечения рассматривались как вполне невинные и приличествующие просвещенному человеку.

Советский профессор философии А. Ф. Лосев характеризует изыскания членов Платоновской академии следующим образом: «…рассуждая о религии, они хотели охватить решительно все ее исторические формы. Доказывалось, что и католик, и буддист, и магометанин, и древний иудей, и даже все язычники идут к Богу, хотя с внешней стороны и разными путями, но по существу своему это один и тот же, всеобщий и единственный религиозный путь, который дан человеку от природы. Поэтому Моисей и Орфей — это одно и то же, Платон и Христос — это в существе своём одно и то же, католик, и язычник — одно и то же».