Сергей Кремлёв - Русская Америка. Слава и боль русской истории

А весной 1867 года российский император Александр II, веселящийся то и дело до легкомысленных слёз, принял приглашение французского императора Наполеона III посетить Парижскую всемирную выставку и двинулся туда вместе с семейством и свитой. Причём, ещё не доехав до Парижа, Александр телеграфировал в русское посольство приказ: заказать для него ложу в «Варьете», где шла оперетка «Дюшесс де Герольштейн». В результате ситуация создалась не самая достойная, ибо в спектакле «Варьете» в неприличном виде была представлена Екатерина II Великая.

В «Варьете» отправились всей компанией в приподнятом настроении — сразу после обеда у французского императора. Была там и старшая дочь Николая I, сорокавосьмилетняя великая княжна Мария Николаевна — «президент» Академии художеств. И её подруга, Мария Васильевна Воронцова (урождённая Трубецкая), говорила ей: «Маша, как тебе не стыдно, ведь она — великая государыня!»… Сказать же Александру, что некрасиво посещать парижский балаган, где даже в момент приезда русского царя дают антирусскую оперетку, позорящую его прабабку, никто, естественно, не мог.

А сам он этого не понимал.

Не понимал!!!

Понимаешь, уважаемый мой читатель, не по-ни-мал…

Так болела ли у него душа за какую-то там далёкую, в глаза никогда им не виданную, Русскую Америку?

Академическая история дипломатии — как советская, так и постсоветская — не расценивала и не расценивает акт продажи Русской Америки как некий переломный, рубежный в истории России. Тем более не берёт в расчёт этот акт зарубежная историография. Например, современный западный биограф Александра II Хайнц-Дитрих Лёве, профессор истории Восточной Европы в Гейдельбергском университете, описывая царствование Александра, вообще не упоминает об «аляскинском» договоре.

Однако в действительности это был акт, решающий в будущем многое, и даже очень многое. Ко второй половине XIX века Россия была окружена морями на огромном протяжении своих границ на юге, на западе, на севере и на востоке. Но только в о ды Тихого океана выводили Россию к положению великой морской державы.

Чтобы добраться до широких, нестеснённых океанских акваторий Атлантики, России требовалось пройти:

— или узкие, контролируемые Турцией и её англо-французскими патронами, Черноморские проливы, а затем — контролируемый Англией Гибралтар;

— или узкие балтийские проливы Скандинавии Каттегат и Скагеррак, а перед этим узкое «горлышко» Эресунна (Зунда)…

Или — давать «кругаля» вокруг Скандинавского полуострова из Архангельска через холодные Баренцево и Норвежское моря…

Владея же «обоими концами» северного Тихого океана — и азиатским, и североамериканским, а также владея островами Тихого океана, русский флот — и военно-морской, и торговый — сразу от пирсов и причалов уходил на широкие океанские просторы с возможностью идти куда угодно! Он мог идти куда России требуется, ни у кого не спрашиваясь, никем не контролируемые. Вот что давало России владение Русской Америкой и вот чего Россию лишили в 1867 году два августейших негодяя, а также действующая заодно с ними продажная и антинациональная часть правящей элиты.

Во время визита в Париж на Всемирную выставку на Александра было совершено второе из последовавшей за этим серии покушений. 25 мая 1867 года поляк Антон Березовский стрелял в царя, возвращавшегося в одной карете с Наполеоном III с военного смотра на ипподроме. Березовский промахнулся — под руку успел подтолкнуть террориста офицер из охраны царя. Покушавшийся заявил, что с юных лет «питал эту мысль, имея в виду освобождение родины».

Позднее Александр II удивится: «Что они имеют против меня, эти несчастные? Почему они преследуют меня, словно дикого зверя? Ведь я всегда стремился делать всё, что в моих силах, для блага народа».

Вряд ли это было лицемерием — как и его отец Николай I, Александр II был «не царь, а лицедей». Не будучи патриотом на деле, он умел искренне — как хороший актёр — внутренне уверовать в то, что он — патриот. За десять лет до продажи Русской Америки царь 20 мая 1857 года писал князю Барятинскому, назначенному главнокомандующим и наместником на Кавказе: « На том высоком месте, на которое Вас возвело моё доверие, Вы не должны забывать, что земли и войска, находящиеся у Вас в подчинении, составляют часть большого отечества. Заботясь об их благосостоянии, не упускайте из виду всеобщее благо ».

Через десять лет Александр II бестрепетно расстанется с «американской» — более чем десятой — частью Большого отечества, не испытав по этому поводу ни малейшего душевного движения.

ТЕЛЕГРАФНОЕ сообщение Ассошиэйтед Пресс от 31 марта 1867 года о покупке Соединёнными Штатами Русской Америки ошеломило и американцев и русских.

Всех остальных, и особенно — англичан, впрочем, тоже.

Но если янки были ошеломлены радостно, то русские хотя тоже не верили своим глазам, читая это сообщение, но не верили потому, что это просто в голове не укладывалось — не то что в сердце! Газета издателя «Отечественных записок» Андрея Александровича Краевского «Голос» даже через несколько дней после получения сообщения из Вашингтона, в номере от русского 23 марта (4 апреля), называла его «невероятным слухом» и «злой шуткой над легковерием общества».

В номере от 6 апреля 1867 года «Голос» писал:

«Лиха беда начало: сегодня слухи продают николаевскую железную дорогу (её продали не слухи, а Рейтерн. — С.К. ), завтра — русские американские колонии; кто же поручится, что завтра не начнут те же самые слухи продавать Крым, Закавказье, Остзейские губернии? За охотниками дело не станет… Какой громадной ошибкой и нерасчётливостью была продажа нашей колонии Росс на берегу золотоносной Калифорнии; позволительно ли повторить теперь подобную ошибку? И неужели чувство народного самолюбия так мало заслуживает внимания, чтобы им можно было пожертвовать за какие-нибудь 5–6 миллионов долларов? Неужели трудами Шелихова, Баранова, Хлебникова и других самоотверженных для России людей должны воспользоваться иностранцы и собрать в свою пользу плоды их? Нет, решительно отказываемся верить этим нелепым слухам».

Но это были не слухи…

«Голос» возмущался открыто в реальном масштабе времени, а осторожный министр внутренних дел Пётр Александрович Валуев записал в своём дневнике 3 апреля (н. ст.) 1867 года лишь для отдалённых потомков:

« Получено известие об уступке нами наших американских владений… Никто из нас об этом не знал, кроме кн. Горчакова, министра финансов и Краббе. Странное явление и тяжёлое впечатление… Мы втихомолку продаём часть своей территории… »