Сергей Кремлёв - Русская Америка. Слава и боль русской истории

И это — при том, что если даже у Монро в 1823 году не было реальных сил подкрепить свои слова делом, то уж у Гамильтона в 1787 году их не было тем более! Откуда же такая спесь и самоуверенность?

Причём, как видим, тезис о том, что Европе лучше не лезть на американский континент, высказал впервые не Джон Куинси Адамс в 1821 году — как считается, а, пожалуй, Гамильтон. Хотя и он, возможно, высказал его в чуланах американской политики не первым.

В конце XVIII века опытнейший политикан и дипломат Шарль-Морис Талейран после вынужденного пребывания в Америке — во Франции он мог тогда и на гильотину угодить — прозорливо предупредил Старый Свет:

«На Америку Европа всегда должна смотреть открытыми глазами и не давать никакого предлога для обвинений или репрессий. Америка усиливается с каждым днём. Она превратится в огромную силу, и придёт момент, когда перед лицом Европы, сообщение с которой станет более лёгким в результате новых открытий, она пожелает сказать своё слово в отношении наших дел и наложить на них свою руку. Политическая осторожность потребует тогда от правительств старого континента скрупулёзного наблюдения за тем, чтобы не представилось никакого предлога для такого вмешательства. В тот день, когда Америка придёт в Европу, мир и безопасность будут из неё надолго изгнаны».

И Талейран явно знал, о чём говорил. Он тогда, в эмиграции, и с Гамильтоном тесно общался. Вот и иронизируй тут над конспирологами.

Пожалуй, уже Гамильтон имел в виду не только Западную Европу, но и Россию. А уж свежие намёки Монро относительно Западного полушария были брошены явно по адресу России. Россия осваивала северо-западную часть американского континента, прибрежную островную зону и с 1812 года обосновывалась в Верхней Калифорнии, поставив там Форт-Росс.

Собственно, с России, с угроз Русской Америке Штаты и начинали ещё в 1821 году. Да и намного раньше американское поведение в этом регионе было однозначно антироссийским. История с испанскими колониями просто дала лишний повод лишний раз показать зубы… На первый взгляд — всей Европе, а на самом деле — России. Ведь ко времени появления послания Монро конгрессу русско-американские переговоры о статусе русских владений в Америке стояли, что называется, в текущей повестке дня.

В этих переговорах России вполне можно было быть жёсткой. Русский посланник в США барон Тейль-фан-Сероскеркен сообщал 9 декабря 1823 года: « Американская казна отнюдь не располагает денежными средствами, необходимыми для крупных вооружений. К тому же весьма сомнительно, чтобы правительству удалось добиться разрешения ввести для таких целей достаточно высокие налоги …»

Но, сами по себе в военном отношении ещё очень слабые, североамериканцы ощущали неизбывную поддержку своих подлинных, то есть закулисных «отцов-основателей», и поэтому вели себя не по видимой силе нагло. Монро вещал:

«Мы должны заявить, что будем смотреть на всякую их (членов Священного союза. — С.К .) попытку распространить свою политическую систему на какую-нибудь страну, лежащую в этом полушарии, как на угрозу нашему спокойствию и нашей безопасности… Если союзные державы пожелают провести свою политическую систему на том или другом из американских материков, то они не могут достигнуть своей цели, не угрожая нашему благосостоянию и нашему спокойствию…»

Попробуем рассуждать логически…

В 1823 году Соединённые Штаты «согласно, — как заявил Монро, — с принципами справедливости» выступили в защиту независимости испанских колоний в Америке Южной. (Чуть позднее Джон Куинси Адамс и Боливар даже затевали создать некий союз американских республик, собирали в 1826 году в Панаме на сей счет конгресс.) Но принцип (а особенно — «принцип справедливости» в его американской интерпретации) есть принцип. И «согласно» с ним Соединённые Штаты должны были быть готовыми завтра выступить в поддержку «независимости» уже русских колоний в Америке Северной. Монро ведь заявил об угрозе со стороны членов Священного союза «спокойствию» США « на том или другом из американских материков », а на североамериканском материке имел крупнейшие владения лишь один из ведущих членов Священного союза — Россия.

Не так ли?

Американская же «демократия» — дело серьёзное, заранее задуманное «на вырост» в глобальном масштабе…

Позднее, уже в 60-х годах XX века, советские академические источники утверждали, что появление доктрины Монро якобы не было связано с указом 1821 года, но ранее, в томе 40-м первой БСЭ за 1938 год прямо отмечалось, что эта доктрина была «первоначально противопоставлена» во вторую голову «планам Священного союза организовать интервенцию в Америку, где бывшие испанские и португальские колонии отделились от метрополии», а в первую — «претензиям царской России, владевшей тогда Аляской».

Вот так!

Да что там «историки» хрущёвско-брежневского ЦК КПСС! Такой оригинальный умница, как Николай Яковлевич Данилевский, автор глубокого труда «Россия и Европа», во времена, когда на Вашингтонском договоре 1867 года об уступке Русской Америки только-только просохли чернила, с явным одобрением писал о «простом и незамысловатом учении», носящем «славное имя учения Монроэ (старая форма написания «Монро». — С.К. )», не усматривая антирусского аспекта этого «славного» учения.

Просты мы всё же в России даже тогда, когда провозглашаем, как Данилевский, что не мешало бы и Россию иметь, в том числе — и для русских, если уж Америка — для американцев. Впрочем, возможно, Николай Яковлевич не был знаком непосредственно с текстом послания Монро и с параграфом седьмым этого послания… Об этом хитром параграфе будет рассказано много позже — в главе 11 «Немного об историках и о геополитике».

Индийский националист Джавахарлал Неру в своём «Взгляде на всемирную историю», написанном в английских тюрьмах для дочери — Индиры Ганди, оценил доктрину Монро именно как деятельный националист, боровшийся за независимость собственной родины, и наивно утверждал: « Соединённые Штаты предотвратили с помощью доктрины Монро вмешательство Европы в дела Латинской Америки ». Однако Неру был честным человеком и антиимпериалистом, поэтому он тут же прибавил: « Но когда они разбогатели, они стали искать новых сфер для внешней экспансии. Их взоры, естественно, обратились прежде всего к Латинской Америке ».

О Русской Америке Неру нигде не упоминает — она была для него таким же третьестепенным фактом мировой истории, как и для авторов советских академических источников 1960–1980-х годов. Однако насчёт Америки Южной отец Индиры Ганди сказал всё верно, так ведь оно и было! Янки не стеснялись заявлять о правах США на любые земли в Западном полушарии в самом глумливом стиле… Скажем, имея в виду Кубу, Джон Куинси Адамс писал в 1823 году американскому послу в Испании, что « эти острова по своему местоположению являются естественным придатком к североамериканскому континенту ».