Коллектив авторов - История гражданской войны в СССР в 5 томах. Т. I. [Без иллюстраций]

Вот что писала явно поддерживавшая буржуазию газета "День" 6 августа: "В то время как вся промышленность накануне краха, заводы закрываются или управление их переходит в руки правительства под влиянием непосильных расходов... на бирже акции тех же или таких же заводов без основания, без смысла взвинчиваются на десятки и сотни рублей, а миллионные разницы попадают ежедневно в карманы банкиров, темных дельцов кулисы (бывших биржевых зайцев) и спекулирующей публики"[462].

Спекуляция тянула разрушающееся хозяйство на дно. Со спекуляцией боролись советы, фабрично-заводские комитеты, продовольственные комитеты, а правительство делало вид, что оно ничего не знает. На заседании Экономического совета 24 июля Министерству торговли и промышленности был задан вопрос: "Имеется ли наблюдение... над развитием спекулятивной торговли и к каким результатам это наблюдение привело?"[463]

Представитель министерства В. Е. Варзар, крупный деятель общества "Сименс-Шуккерт", в то же время заведующий одним из отделов Министерства торговли и промышленности, не смущаясь, дал такой ответ: "Должен сказать, что наблюдение во всех мелочах жизни мы считаем недостижимым"[464].

Голод народа - мелочь для правительства капиталистов. Никаких мер против спекуляции не принимали, хотя этого требовала даже мелкобуржуазная печать. В судебных законах кроме 29-й статьи, дававшей возможность судьям налагать штрафы и то в редких случаях явного нарушения закона, - ничего не было о борьбе со спекуляцией. Судьи если и ловили, то мелких базарных щук, а биржевых акул, конечно, не трогали. Когда же рабочие организации проявляли инициативу, пытаясь установить свой контроль над деятельностью капиталистов, правительство поднимало крик, обвиняя рабочий класс в "анархии".

Спекуляция вскоре приняла такие грандиозные размеры, что даже Коновалов испугался.

Будучи министром торговли и промышленности в последнем правительстве, он 3 октября обратился к Н. Н. Савину с письмом по поводу скрытия нефтяными фирмами своих запасов. Фирма "Н обе ль" заявила к вывозу 82 миллиона пудов, имела возможность вывезти 150, а вывезла 65 миллионов пудов. "Мазут" заявил к вывозу 47 миллионов пудов, имел - 54, а вывез - 37. Топлива не было, останавливались предприятия, а нефтяные спекулянты скрыли около половины своих запасов несмотря на введение нефтяной монополии. Коновалов, вместо того чтобы обрушиться на саботажников, создающих топливный голод в стране, скромно просил Савина "принять меры к усилению нефтяными фирмами вывоза нефти из Астрахани хотя бы в Нижний Новгород"[465].

"Нобель" же, издеваясь над правительством с его монополиями, прямо заявил Москвотопу, что он "лишен возможности отпускать нефть для Московского района даже для предприятий первой категории"[466].

Капиталисты подобным же образом саботировали и угольную монополию, введенную правительством с 1 августа.

На Государственном совещании 12 августа министр торговли и промышленности Прокопович признал, что "монополия функционирует еще недостаточно правильно", но, как уверенно заявил он, "со средины августа нам все-таки угольную монополию наладить удастся"[467].

Министра проводили аплодисментами, но капиталисты продолжали гнуть свою линию. Прокопович надеялся и ждал, а спекулянты прятали уголь. Газета "Известия юга" сообщала 20 октября: "Пред нами таблица об имеющихся запасах угля на рудниках одного только Ровенецкого района, где занято рабочих не более 5 тысяч на 13 рудниках, а находится угля до 10 миллионов пудов... И это не вывозится только потому, что промышленники не хотят вывозить"[468].

К этому надо добавить, что в Донецком бассейне не один десяток таких рудников, накапливающих запасы "про черный день", и, следовательно, не один десяток миллионов пудов лежал без движения в целях спекулятивного повышения цен.

Не понижение производительности труда, как жаловались капиталисты, срывало снабжение промышленности и населения топливом. Основной причиной срыва был саботаж капиталистов. Правительство шло навстречу угольным спекулянтам. В виде премии за саботаж оно непрерывно повышало цены на уголь: в июле прибавили 7 копеек на пуд, в сентябре - 14 копеек. За два месяца надбавка к довоенной цене составила 100 с лишним процентов. Финансы страны трещали по всем швам, а правительство щедро награждало предпринимателей. Одной рукой писали резолюции о монополиях, голосовали за твердые цены, а другой - подписывали повышение цен, защищая интересы капиталистов.

Не довольствуясь спекуляцией и взвинчиванием цен, предприниматели повели наступление на рабочий класс локаутами - закрытием своих предприятий. По предварительным и сильно преуменьшенным данным журнала "Промышленность и торговля" в августе и сентябре были закрыты 231 предприятие и выброшены на улицу 61 тысяча человек. Эти меры предприниматели выдвигали как протест против регулирующих мероприятий правительства. Но чаще всего капиталисты оправдывали локаут чрезмерными требованиями рабочих. Так в одном из заявлений Временному правительству совет съездов представителей торговли и промышленности открыто заявил: "Закрытие фабрик и заводов явится актом естественной смерти от чрезмерной потери крови"[469].

Характерно в этом отношении было поведение хозяев Невского стеаринового завода в Петрограде. Завод с каждым днем сокращал производство. Рабочие потребовали объяснения у заводоуправления.

"Сырья мало... ждут налета на Петроград цеппелинов, поэтому не может быть и речи о привозе сырья"[470], ответили в дирекции. На деле саботажники отправляли стеарин - основное сырье для завода - в Москву и в Финляндию. Особенно распоясались капиталисты юга России. На своей конференции в сентябре 1917 года они обратились с грозным ультиматумом к Временному правительству: "Представители каменноугольной, антрацитовой, железно-рудной, металлургической и фабрично-заводской промышленности юга России считают нужным еще раз категорически заявить Временному правительству, что если местная власть не может или не хочет оградить безопасность и личную неприкосновенность членов заводской администрации, то промышленные предприятия в этой атмосфере работать не могут и должны быть закрыты"[471].

И тут правительство пошло навстречу капиталистам. 22 сентября на заседании Главного экономического комитета по предложению председателя комитета Нальчикского было принято решение, которое должно было явиться программой деятельности правительства. Главный пункт решения гласил: "В случае нарушения соглашения со стороны рабочих могут быть закрываемы полностью или частью предприятия и распускаем весь или часть рабочего персонала"[472].

Правительство, таким образом, намеревалось сделать локаут основой своей рабочей политики. Срочно было поручено разработать в этом духе специальный законопроект.