Коллектив авторов - История гражданской войны в СССР в 5 томах. Т. I. [Без иллюстраций]

"В железнодорожном деле должна быть твердая власть. Участие служащих в управлении дорогами недопустимо"[484].

Совет частных железных дорог открыто выступил за полное и безусловное восстановление на транспорте дореволюционных условий труда. На московском "совещании общественных деятелей" 8 августа был поставлен вопрос о милитаризации железных дорог. Председатель совета частных железных дорог Н. Д. Байдак в беседе с журналистами заявил, что "железные дороги должны быть немедленно объявлены на особом положении"[485].

Милитаризация железных дорог была тем "новым словом", которое сказал в своей программе сам Корнилов. Перед своим выступлением генерал требовал: "Железные дороги должны быть объявлены на военном положении"[486].

Но для осуществления корниловского похода на рабочий класс Некрасов казался буржуазии слишком мягким. Нужен был человек твердой руки. Он необязательно должен был быть кадетом или еще правее. Напротив, лучше было иметь "социалиста", который бы умел выполнять волю буржуазии так же честно, как меньшевики Скобелев и Никитин или эсеры С. Маслов и Чернов. Такой Корнилов на транспорте нашелся. Начальники дорог выдвинули кандидатуру эсера С. Г. Тахтамышева, того самого, который намечался Корниловым в состав диктаторского правительства. С первых же шагов новый министр вполне оправдал доверие буржуазии. Выступив 16 июля на I железнодорожном съезде с целью позолотить горькую пилюлю корниловского лекарства для излечения тяжело больного транспорта, он начал свое выступление с характеристики счастливой жизни рабочей аристократии в Англии: "Какое счастье должен испытывать английский рабочий. Я заглядывал в рабочие квартиры: у рабочих три комнаты, кухня, рояль... Не за горами то время, когда русский рабочий подобно рабочему Англии, придя домой в светлую культурную квартиру из трех-четырех комнат, услышит прекрасный домашний концерт: дочь играет на пианино, сын на скрипке"[487].

Затем, перейдя от изображения райского будущего к настоящему, он сообщил съезду, что "административно-распорядительная власть на дорогах принадлежит органам правительственной власти. Никакие вмешательства в распоряжения этих органов недопустимы"[488].

Рабочие Казанки прозвали после этого Тахтамышева "скрипкой", а членов Временного правительства - "скрипачами". Выступление Тахтамышева вызвало широкий поход администрации на комитеты: их лишали помещений, членов их выгоняли со службы и предавали суду.

После ретивого эсера министром стал кадет П. Н. Юренев. Он заявил о полной солидарности с деятельностью Тахтамышева. Юренев дополнил программу действий Тахтамышева в своем выступлении на Всероссийском железнодорожном съезде 1 августа: "Я считаю, что вмешательство в распорядительную деятельность администрации частных лиц и организаций, правительством на то не уполномоченных, вмешательство, вносящее разруху в движение, сопровождаемое самочинным удалением тех или иных ответственных лиц и в результате создающее для технической части железнодорожного хозяйства невозможное положение в момент, который мы переживаем сейчас на фронте, в момент военных неудач и крайней опасности для государства, - я считаю такое вмешательство государственным преступлением! И правительство обязано со всей полнотой власти реагировать на подобные попытки как на явления явно антигосударственные"[489].

Юренев решительно выступил против рабочих требований о повышении заработной платы. На требование рабочих московских железнодорожных мастерских он отрезал: "Денег нет". И такой стандартный ответ он давал всем.

Соглашатели целиком поддерживали корниловщину на железных дорогах. На Государственном совещании от имени железнодорожников выступил правый эсер Орехов, председатель учредительного съезда железнодорожников (июль-август) и первый председатель Викжеля - так назывался Всероссийский исполнительный комитет железнодорожных рабочих и служащих. Этот "социалист" заявил на совещании: "Порядок, жертвы и оборона - вот к чему призывало правительство нас на этих днях. Порядок, жертвы и оборона - вот что стоит на знамени Всероссийского железнодорожного союза"[490].

Транспорт был одним из многих "заколдованных мест", где у Временного правительства, выражаясь языком Гоголя, "не вытанцовывалось". Менялись министры, а транспорт по-старому расползался. Юренева сменил Ливеровский. Он подобно Юреневу солидаризировался с политикой своего предшественника. Репрессии, отказ от повышения заработной платы продолжались. На отдельных дорогах администрация занялась подрывом продовольственного снабжения рабочих и служащих. Начальник Казанской железной дороги фон Мекк - в будущем, уже при советской власти, организатор вредительства на дорогах - задерживал срочные кредиты на закупку товаров, стараясь тем самым подорвать продовольственное дело. Подобные действия правительства и его агентов на местах неизбежно вели транспорт к развалу. Этому содействовали и такие новые явления, как массовое дезертирство с фронта, рост мешочничества на почве голода и спекуляции. В июле недогруз составил 200 тысяч вагонов, в августе - 248 тысяч. За девять месяцев средняя суточная погрузка равнялась 19 500 вагонам - на 22 процента меньше, чем в 1916 году. В октябре грузили в среднем ежедневно 16 627 вагонов, т. е. на 34 процента меньше, чем в 1916 году. Дело близилось к полному параличу железных дорог, а следовательно, и всей хозяйственной жизни страны. Этого не скрывала и сама буржуазия. Видный инженер Ландсберг заявил на заседании совещания по перевозкам: "В ближайшие зимние месяцы должен неминуемо наступить полный крах"[491].

Характер экономической политики Временного правительства с особой силой сказался в аграрном вопросе. Тут политика была уже прямо связана с именем генерала Корнилова.

Еще в начале июля председатель союза земельных собственников Н. Н. Львов призывал помещиков "оставить пассивность, нужно идти вперед, в наступление"[492]. Призыв был услышан прежде всего генералом Корниловым. Задолго до своего вступления в "большую политику" генерал попробовал силы на земельном фронте. 8 июля 1917 года Корнилов издал обязательное постановление "О порядке сбора урожая". Он писал: "Весь урожай... должен быть собран полностью и в короткий срок. Поэтому воспрещается... насильственно захватывать посевы или собранный хлеб... мешать теми или иными способами сбору хлебов..."[493]

Крестьян, не подчиняющихся этому постановлению, Корнилов обещал отдать в "исправительные арестантские отделения до трех лет"[494]. Постановление немедленно начало осуществляться. За нарушение корниловского приказа был отдан под суд Полтавский земельный комитет. Предвиделось большое скопление дел в судах. Военные власти отдали распоряжение рассматривать эти дела вне очереди. В случае надобности, когда судебное разбирательство крестьян не успокаивало, рекомендовалось применять военную силу.