Коллектив авторов - История гражданской войны в СССР в 5 томах. Т. I. [Без иллюстраций]

Однако, когда правительство отменило твердые цены, Пешехонов подал в отставку. Он сослался на то, что эта мера увеличит расходы государства на два миллиарда. Его заменили бывшим министром торговли и промышленности Прокоповичем, как более стойким в борьбе с рабочими. Представитель буржуазии Рохович, сравнивая Прокоповича с Пешехоновым, дал такую ему характеристику: "И можно себе представить положение министра торговли и промышленности, который призван содействовать развитию торговли в стране, когда рядом с ним другой член правительства (речь идет о Пешехонове. - Ред.) борется и принимает меры к полному уничтожению торговли"[523].

Прокопович стоял за свободу торговли и был приемлемым кандидатом для ликвидации хлебной монополии.

Эсеры и меньшевики, как и ставленник их Пешехонов, боролись с наступлением правительства на рабочий класс и трудящихся только на словах. Вместо того чтобы обратиться к массам с требованием предать Керенского суду, они ограничились бесплодной болтовней. Ленин охарактеризовал их позиции так: "Правительство нарушает закон, принимая в угоду богачам, помещикам и капиталистам такую меру, которая губит все дело контроля - продовольствия и оздоровления расшатанных донельзя финансов, - а эсеры и меньшевики продолжают говорить о соглашении с торгово-промышленными кругами, продолжают ходить на совещания с Терещенко, щадить Керенского и ограничиваются бумажной резолюцией протеста, которую правительство преспокойно кладет под сукно!.."[524]

Удвоение хлебных цен являлось гигантским налогом на трудящихся. Росчерком пера правительство за счет рабочих и крестьянской бедноты подарило помещикам и кулакам два миллиарда рублей. Удвоение хлебных цен подорвало заготовки, развязало руки спекулянтам, расстроило еще больше финансы, усилило голод и разруху. В сентябре печать отмечала: "В настоящее время благодаря несоответствию цен на продукты сельского хозяйства и фабричного производства идет в провинции усиленная спекуляция. Крестьяне, вместо того чтобы везти хлеб на рынок и продавать его по установленным твердым ценам, нагружают им мешки и всеми правдами и неправдами под видом багажа везут хлеб в более крупные города и сбывают его по более высокой цене. В поездах и на станциях железных дорог вы видите перегруженных мешками спекулянтов, с помощью солдат или просто посторонней публики взваливающих в вагоны или теплушки набитые хлебом мешки для продажи в крупных городах"[525].

Самогоноварение распространилось по всем губерниям, истребляя хлеб по признанию Министерства продовольствия в "ужасающих количествах". Спекуляция расширила свой фронт. Буржуазный деятель Кондратьев писал: "Твердые цены были удвоены... Но тем не менее ввиду быстрого возрастания вольных цен новые твердые цены и таксы далеко отстают от них"[526].

Удвоение цен усилило не только хлебную спекуляцию, но и содействовало росту цен вообще. "Повышение хлебных цен на 100 процентов произвело ошеломляющее действие: цены на некоторые продукты питания увеличились в два раза"[527], сообщали из Таврической губернии.

"Замечается повышательная тенденция на продукты, имеющие чрезвычайно отдаленное отношение к хлебу"[528], информировали из Херсона. Из Харькова сообщали: "Экономически сильное крестьянство надеется на новое повышение цен, вера в твердую продовольственную политику правительства нарушена"[529]. После того как правительство раз повысило цены, владельцы хлеба были уверены, что оно повысит их еще. Хлеб - "валюту всех валют" - стали придерживать. Саботаж заготовок хлеба находил все новые формы: зерно утаивали, портили, вредительски обрабатывались поля под будущий урожай. Эмиссар правительства, работавший в Орловской губернии, сообщал о посеве на засоренных полях, небрежной вспашке, о невывозе навоза. Из Могилевской губернии писали в Министерство продовольствия о явно ложных цифрах хлебных запасов, показанных помещиками, один из которых был уличен в укрывательстве 10 тысяч пудов хлеба. Хлеб прятали, чтобы спекулировать, уничтожали, чтобы не давать трудящимся города.

Надвигалась голодная зима. Нормы выдачи повсеместно были уменьшены. Продовольственные беспорядки распространились от Днепра до Амура.

На заседании Совета республики 16 октября министр продовольствия Прокопович, подводя итоги своей полуторамесячной деятельности, хвастался, что удвоение цен привело к улучшению заготовок. На деле этого не было. "Удвоение твердых цен не усилило подвоза"[530], сообщали из Астрахани. "Подвоз продуктов потребления сократился до двух третей"[531], информировал Курск. "С удвоением твердых цен погрузка хлеба сократилась"[532], телеграфировала Тула. Так выглядели на деле "достижения" Прокоповича. Общие сводки заготовок подтверждали эти сообщения и опровергали лживые выводы Прокоповича. Сентябрьский план хлебозаготовок провалился, ибо он был выполнен только на 31,3 процента, хотя и было заготовлено 46,73 миллиона пудов вместо 19,76 миллиона в августе. Но это было обычное сезонное повышение заготовок. К тому же помещики, опасаясь разгрома имений, спешили сбыть хлеб. В октябре план выполнен был лишь на 19 процентов: заготовили всего 27,38 миллиона пудов хлеба вместо 48,95 миллиона в октябре 1916 года. Цифры явно опровергали Прокоповича.

Трудности заготовок росли. Даже Министерство продовольствия вынуждено было сделать вывод: "Система принудительного отчуждения хлеба... продолжает быть самым действительным способом осуществления хлебной монополии"[533].

Посылки воинских команд для заготовки хлеба все учащались. Ухудшение на продовольственном фронте было настолько очевидно, что даже нереволюционные организации на местах потребовали возврата к старому положению. Общественные организации Енисейской губернии ходатайствовали об отмене распоряжения, удвоившего цены, ввиду отсутствия в нем необходимости в данной губернии. Из Омска сообщали: "Продовольственная управа протестует против неожиданного, нецелесообразного повышения твердых цен"[534]. Херсонский губпродком указывал, что это - "мера безумная, не находящая себе никакого оправдания"[535].

Выли организации, не только протестовавшие, но и саботировавшие решение правительства. Астраханский "Комитет спасения революции" постановил: "Продавать хлеб по старым ценам"[536]. Общественные организации 13 губерний из 25 были в той или иной форме против повышения цен.

Стоящих у власти охватила тревога. 10 октября на закрытом заседании комиссии по обороне при Временном правительстве в связи с обострением голода в армии сам генерал Духонин поставил вопрос "о необходимости сократить численный состав армии"[537]. Правительство хваталось за мероприятия, ускорявшие наступление краха. В конце сентября министр продовольствия разослал циркуляр о реквизиции хлеба. Он грозил прибегнуть к воинской силе против срывающих продовольственную политику правительства. Но эти угрозы направлялись только по адресу трудового крестьянства. По отношению к помещикам и кулакам, прятавшим и истреблявшим хлеб, спекулировавшим им, никакие меры воздействия кроме уговоров не применялись. Помещиков убеждали, а крестьян заставляли сдавать хлеб.