Леонид Гиндин - Гомер и история Восточного Средиземноморья

Вероятность проникновения скеев в Северо-Западную Анатолию выводится не только из сопоставления свидетельства Гекатея с ролью Скейских ворот в повествовании Гомера. Оно может быть подкреплено и некоторыми дополнительными данными. В этрусской ономастике, отличающейся многочисленными западноанатолийскими вкраплениями, обращают на себя внимание родовые имена Sceva, Scevia с этрусско-латинскими продолжениями Scaeva, Scaevinius, Scaevola [Detschew, 1976, с. 454], которые в латыни подвергаются вторичному народно-этимологическому осмыслению по созвучию с тем же scaevus «левый» (вспомним миф о подвиге Муция Сцеволы). С другой стороны, Г.Б. Джаукян предполагает участие фракийских скеев в великом движении северобалканских народов, включая фракийские, протофригийские и протоармянские племена, в конце II - начале I тысячелетия до н.э. прошедшие с битвами всю Анатолию до восточных ее пределов. Отзвук этого имени он видит в арм. (h)skay «великан, гигант» и в имени Skay-ordi «Сын Ская» [Джаукян, 1984, с. 12].

Если принять эту гипотезу, можно будет объяснить полное отсутствие скеев в исторической Трое. Между тем некогда они должны были играть в ее истории весьма заметную роль, если их имя и местопребывание стали одним из важнейших ориентиров в греческих воспоминаниях о планировке Илиона.

Один из важнейших мотивов, в преданиях связанных со Скейски-ми воротами, это мотив убийства Парисом с помощью Аполлона подступающего к этим воротам Ахилла, особой заботы Аполлона о неприступности обращенных к югу ворот. Своеобразное преломление мотив получает в позднем романе Дарета «О падении Трои» (гл. 46): прибывшего для переговоров Ахилла ждет засада в стоящем перед этими воротами маленьком святилище Аполлона Фимбрейского. Генезис этих представлений об Аполлоне в Скейских воротах будет понятен, если мы вспомним, что при раскопках Трои перед южными и западными («скейскими», согласно народной этимологии) воротами были обнаружены пилоны в честь бога-защитника этих ворот, подобные столбам, в историческое время воздвигавшимся перед дверными входами в честь Уличного, или Дворового, Аполлона [Nilsson, 1955, с. 562; Лосев, 1957, с. 272]. Эти пилоны, которые еще мог видеть Гомер в VIII в. до н.э., посещая Троаду, относятся к периоду «Лаомедонтовой» Трои VI (XVIII-XIV вв. до н.э.), как и небольшое святилище рядом с южными воротами, где на протяжении сотен лет горел огонь и часто приносились жертвы [Biegen, 1963, с. 138 и сл.]. Если даже думать, что миф о гибели Ахилла возник у греков в века после гибели города под впечатлением созерцания его руин и культовых памятников в южной и западной части, все равно имя скеев должно было быть еще достаточно живым в традициях Трои для того, чтобы оно могло столь же прочно закрепиться за этим памятником Трои VI, как имя реальных дарданцев - за противолежащими воротами.

По примеру античных периплов (географических обзоров в жанре путешествий) рассмотрим сперва топонимику северной Троады, начиная с упомянутой Дардании. Мы уже видели, что жители этих мест тождественны тем Drdny, которые после вассального соглашения Муватталиса с Алаксандусом из Вилусы приняли участие в походе хеттского царя против Египта. Значит, они уже в конце XIV в. до н.э. жили в Малой Азии, скорее всего во владениях Илиона-Вилусы. Но это отнюдь не исключает их более древних северобалканских истоков. Действительно, данный этникон тождествен названию племени AdpSavoi, Dardanii в верховьях р. Аксия, севернее Пеонии, в промежутке между Северо-Западной Фракией, Мисией и собственно иллирийскими областями. Это племя дожило до позднеримского времени, и еще Аммиан Марцеллин (29,5) в IV в. до н.э. сравнивал вдруг оживающую воинственность дарданцев с отрастанием голов Лернейской гидры. Языковая принадлежность дарданцев служит предметом серьезных споров. Некоторые ученые (например, [Мауег, 1957, с. 108; Çabej, 1977, с. 386]) вслед за Страбоном (VII,5,12) и Аппианом (Шуг. 11,5) qTHocHT их к иллирийцам, ссылаясь на иллирийские имена их вождей, вроде Dassius, Messius, Longarus и т.д., а также на возможное продолжение этой основы в иллиро-мессапской Апулии, где некие Dardi упоминаются как древнее племя, истребленное еще Диомедом (РНп. 111,104). Но можно также привести отражения той же основы во фракийском женском имени Dardisa и в местном названии AapSdirapa, которое содержит типично фракийский топономастический элемент -para «брод, переправа» [Detschew, 1976, с. 357]. Стефан Византийский (s.v. ZapoOpdtcri) приводит слово Дардания как старое обозначение Само-фракии, откуда якобы на троянскую землю прибыл первопредок Дардан. Само обитание балканских дарданцев на стыке фракийского и иллирийского ареалов делает вероятным наличие в составе данного этноса фракийских элементов (см. [Tomaschek, 1980, I, с. 25; II, 1, с. 20]), но еще дальше идет Д. Дечев, полагая дарданцев фракийским по происхождению племенем с господствующей иллирийской прослойкой [Detschew, 1976, с. 118].

Мы можем объяснить появление Дардании в Троаде только тем, что это племя, в историческую эпоху отрезанное от моря пеоний-скими этносами, должно было во времена более отдаленные иметь выход на Эгейское побережье, причем гораздо раньше рубежа XIV-XIII вв. до н.э., когда возникла «Приамова Троя».

Династические легенды троянской Дардании и топономастика ее окрестностей имеют яркую «фракийскую» окраску. Название реки, впадающей в море непосредственно рядом с городом Дарданом, -Родия, Рббюс (Strab. XIII, 1,28), родственно названию левого притока фракийской реки Неста 'Роббтгц. Последнее построено по типу многочисленных фракийских гидронимов с элементами -атга, -сто, -ото, родственными лит. ире «река», др.-прусск. аре «река», др.-инд. ар- «вода», и, подобно очень многим иным фракийским названиям, находит точное балтийское соответствие в лит. Rud-upe «рудая, с красноватыми водами река» (см. [Георгиев, 1977, с. 92; Duridanov, 1969, с. 59]). «Родий», собственно, значит «Рыжий», «Рудый» (поток), ср. русские имена рек Рудая, Руденка [Топоров, Трубачев, 1962, с. 220]. Следует добавить, что по реке Родопе назван крупный горный кряж в Западной Фракии.

В «Илиаде» (XX,215-240) Эней, предводитель отряда из Дар Дании, перечисляет имена правителей, царствовавших в Илионе и в родном городе Энея Дардане. При этом сразу бросается в глаза, что все династы из Дардании с момента, когда их династическая ветвь расходится с ветвью илионской, либо оказываются героическими эпонимами хорошо известных фракийских городов, либо носят имена-прилагательные, образованные от фракийских местных названий. Так, сам Эней связан своим именем с городами Эносом (ÄTvoc) в устье Гебра, напротив Самофракии, и, вероятно, Энеей (Alvela) в Халкидике. Имя его отца Анхиза соотносится с названием, к сожалению, точно не локализуемого города ’Avyiaaöc. Историк Феопомп упоминает об этом городе, рассказывая о войне, которую македонцы под 340 г. до н.э. вели в Пропонтиде, осаждая Византий и Перинт (FGH 115, №227). Не исключено, что Ангисс находился здесь же, недалеко от берегов Троады. Дед Энея Капис носит «героическое» фракийское имя, отраженное в таких континентально-фракийских топонимах, как Kam-сттойрш «страна Каписа», крепость в верховьях Гебра, и Kant-Sana «город Каписа», в восточной части балканской Мисии (так называемая «Малая Скифия»). Имя же прадеда Энея Ассарак - это прилагательное, образованное от названия города в Мигдонии, на северо-западе Эгеиды ’Aaaapa. Итак, не только название самой Дардании, но и весь перечень ее легендарных царей восходит к ономастике Фракии, к именам ее героев и обозначениям ее населенных пунктов.