Владимир Сафир - Первая мировая и Великая Отечественная. Суровая Правда войны

Так что факт «особого» снабжения высших командиров нашей армии и его существенного отличия от солдатского очевиден.

Даже после войны, в конце 40-х, на кубинском танковом полигоне произошел такой случай. Один из лучших инженеров К.Юшманов, испытывая на Минском шоссе (в районе Дорохово) новую десантную самоходку АСУ-76 на максимальных режимах, сбил корову, неожиданно выскочившую на проезжую часть. Так как вина пастухов была очевидна, рассчитались с колхозом (6000 руб.) в тот же день. Дальше началось что-то непонятное: начальник особого отдела полигона полковник Козлов неожиданно потребовал отдать К.Юшманова под суд (?!), ссылаясь на чисто формальное нарушение — проведение испытаний на шоссе в светлое время. И только после личного доклада начальника полигона генерала Романова маршалу Богданову попытка организовать судебное преследование одного из лучших испытателей БТ техники была пресечена. Естественный вопрос — а почему же был такой «грохот» после, в общем-то, обычного ДТП? А вот и ответ — как та рыбка, которая была «не простой, а золотой», так и эта корова оказалась с секретом — «не простая, а маршальская», ибо числилась она «в штате» начальника войск связи Сухопутных войск Ивана Терентьевича Пересыпкина. А сколько еще в наших стадах вышагивало подобных номенклатурных коров...

О наших армейских порядках(подзаголовок «Сам убегай, товарища не выручай»):

— (Из директивы Ставки ВГК № 170569 от 15.8.1942): «... немцы никогда не покидают своих частей(выделено мной — B.C.), окруженных советскими войсками и всеми возможными силами и средствами стараются во что бы то ни стало пробиться к ним и спасти их...».

Этот удивительный документ из разряда тех, которые в работах «правдолюба» Гареева вряд ли кто-нибудь сможет обнаружить (я, например, в этом занятии не преуспел), не требует каких-либо дополнительных комментариев. От себя только добавлю, что генерал М.П. Коробейников, будучи в районе Демянска голодным командиром разведроты, с удивлением наблюдал, как немецким окруженным частям с самолетов сбрасывают и тюки спрессованного сена для трофейных коров, обеспечивающих солдат молоком . И «... в то же время в войсках действующей армии отмечались случаи гибели военнослужащих от истощения (Калининский фронт, 1943 г.)».

— Как бросили (предали) последних защитников Севастополя: «... Рано утром 30 июня 1942 г. от руководителя Севастопольского оборонительного района вице-адмирала Ф.Октябрьского в Ставку ВГК ушла шифровка: «Противник ворвался с Северной стороны на Корабельную сторону... при таком положении мы продержимся максимум два-три дня... прошу Вас разрешить мне в ночь с 30.6 на 1.7.1942 года вывести самолетами «Дуглас» 200-250 ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому покинуть Севастополь(выделено мной — B.C.), оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова». Если перевести это на бытовой язык, то шифровка означает: «разрешите самим смыться, а подчиненных мы бросаем». Положительный ответ Ставки, как и следовало ожидать, был получен через несколько часов. В докладе уже из Краснодара (о том, что вывезено «около 600 человек») есть фраза, достойная воспроизводства: «... Отрезанные и окруженные бойцы продолжают ожесточенную борьбу с врагом и, как правило, в плен не сдаются(выделено мной — B.C.)». Отмечая это как достижение, Октябрьский, видимо, полагал (как и все идеолого-политические и военные руководители страны Советов), что в идеале, «не сдаваясь в плен», они должны были застрелиться? И почему, собственно, предполагался столь примитивный фанатизм на камикадзе-самурайской основе применительно к рядовым защитникам города?

Истории известны случаи самоубийств крупных военачальников (Самсонов и др.), но это, как правило, была расплата за собственные грубые ошибки, приведшие к многотысячным безвинным жертвам войск.

Но в Севастополе — брошенные командованием на произвол судьбы, израсходовавшие весь боезапас до последнего патрона, обессиленные после рукопашных схваток с противником, раненые и т.п., эти герои полностью выполнили свой долг, поэтому плен их был почетен.И почему за поступки Октябрьского, Петрова и других они должны были расплачиваться своими жизнями? Нашим же «вождям», партийным и военным, очень, видимо, хотелось, чтобы новых живых свидетелей их (начальников, руководителей) позора осталось как можно меньше. Отсюда и попытка прививать нашему народу пренебрежительное отношение к миллионам страдальцев («были в плену») как людям 2-3 сорта.

А ведь во всех цивилизованных странах (понимая, что плен в 99 случаях из 100 это вина не солдата, а в первую очередь его военачальников) отношение к пленным глубоко уважительное. Наиболее показательны в этом плане требования устава английской армии: «Если Вам грозит неминуемая гибель, то вы обязаны сдаться в плен, чтобы сохранить свою жизнь для Великобритании» [316].

Сам я, прочтя сочинение В.В.Карпова (оказывается он тоже теперь «академик») «Полководец», поверил автору (попался на примитивный «самодур»), что генерал Петров покидал Севастополь на подводной лодке якобы одним из последних. Между тем мало кто знает подробности «подводного» отхода старшего сухопутного начальника обороны города. А рассказал их мне мой коллега по работе в 14 Управлении, начальник морского отдела контр-адмирал Анатолий Романович Азаренок, который на той подлодке был штурманом. Поход был очень тяжелым и мог окончиться трагично, так как лодка оказалась под плотным «колпаком» немцев как с моря, так и с воздуха. Чтобы как-то оторваться от преследователей и сбить их с толку, командир повел лодку в подводном положении (надолго «замирая») строго на юг к берегам Турции и только там, убедившись, что преследования больше нет, развернулся «кругом» и взял курс на Батуми. Петров же крайне тяжело переносил этот поход. Не привыкнув к столь форс-мажорной, из-за недостатка кислорода, обстановке, генерал стал задыхаться, рвать ворот гимнастерки и требовать немедленного всплытия. Но командир проявил характер и отказался выполнять приказы Петрова, сохранив тем самым экипаж, лодку да и самого генерала.

Ну а сколько же бойцов бросил на произвол судьбы «полководец» (по карповской классификации) Петров в районе города Севастополя? В эти последние трагические дни, оставшиеся без командования и обреченные на верную гибель, войска отражали атаки с северного (северо-восточного) направления частей 54-го армейского корпуса Ганзена (22-я пд Вольфа, 132-я пд Линдемана и др.) и с восточного (юго-восточного) — 30-го армейского корпуса Фреттера (50-я пд Шмидта, 72-я пд Мюллер— Гебгарта и др.). Результат этого предательства (по немецким понятиям) законов солдатской этики (Петровское — «офицеры суть солдатам, яко отцы детям») лучше всего оценить по достаточно объективным данным командующего 11-й армией немцев Эриха фон Манштейн [317]: «... дивизия... захватила еще защищавшуюся противником оборонительную систему вокруг Балаклавы. При этом дивизия захватила 10000 пленных... Остатки Приморской армии пытались укрыться в крупных берегах Херсонесского полуострова, напрасно ожидая своей эвакуации. Когда они 4 июля сдались, только из района крайней оконечности полуострова вышло около 30000 человек» [318].