Сергей Кара-Мурза - 1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

Тогда Россию спасло то, что подавляющее большинство населения было организовано в крестьянские общины , а в городах в трудовые коллективы. Они начали сборку будущего советского народа в рамках самоорганизации. Как любая большая система, народ может или развиваться и обновляться, или деградировать. Стоять на месте он не может, застой означает распад соединяющих его связей. Матрицу для пересборки народа пришлось достраивать в Гражданской войне, когда альтернативные проекты проверялись абсолютными аргументами.

После Гражданской войны основная масса чиновников и интеллигенции рекрутировалась уже из тех, кто прежде принадлежал к «трудящимся». Более того, в массе своей госаппарат был заполнен бывшими командирами Красной армии, выходцы из крестьян и средних слоев малых городов центральной России. Как пишут, здесь исторически сформировался «специфический социокультурный элемент и самостоятельный культурно-антропологический тип человека в рамках русского этноса, который нельзя считать ни интеллигенцией, ни пролетариатом. Они были настроены очень сильно против дворян и выступили против Белого движения осенью 1919 года». 242

О роли этой части народа сказано: «В конце Гражданской войны Красная армия, составлявшая 5 млн. человек, превратилась в основной канал набора в большевистскую партию. Ветераны Красной армии образовали костяк советской администрации. Представители нового поколения гражданской войны из провинций сформировали новый растущий элемент в партии. Сталин мог уверенно опереться на новое поколение гражданской войны родом из провинций». 243

Важным условием было и то, что для этой работы с 1905 г. была приспособлена организационная структура — партия большевиков. Ю.В. Ключников, редактор журнала «Смена вех» (в прошлом профессор права Московского университета, а во время Гражданской войны министр иностранных дел у Колчака), объяснял эмиграции (1921), что большевики — «и не славянофилы, и не западники, а чрезвычайно глубокий и жизнью подсказанный синтез традиций нашего славянофильства и нашего западничества». 244

Соединение русского славянофильства и русского западничества, крестьянского коммунизма с эсхатологической идеей прогресса придало советскому проекту большую убедительную силу, которая привлекла в собираемый советский народ примерно половину старого культурного слоя (интеллигенции, чиновничества, военных и даже буржуазии). Так проект революции стал и большим проектом нациестроительства , национальным проектом.

Важный признак: быстрое увеличение в СССР числа межэтнических браков — один из главных инструментов сборки больших наций. В 1925 г. русские мужчины в европейской части РСФСР заключили 99,1% однонациональных браков, а в 1959 г. семьи с супругами разной национальности составляли в СССР 10,2%, а в 1970 г. 14% (на Украине 18-20%).

Именно в Гражданской войне народ СССР обрел свою территорию (она была легитимирована как «политая кровью»). Территория СССР уже в 1920-х гг. была защищена хорошо охраняемыми границами. И эта территория, и ее границы приобрели характер общего национального символа, что отразилось и в искусстве (в том числе, в песнях, ставших практически народными), и в массовом обыденном сознании. Особенно крепким чувство советского пространства было в русском ядре советского народа.

В населении СССР возникло общее хорологическое пространственное чувство (взгляд на СССР «с небес»), т.н. «общая ментальная карта». Территория была открыта для граждан СССР любой этнической принадлежности, а границу охраняли войска, в которых служили юноши из всех народов и народностей СССР. Все это стало скреплять людей в советский народ.

В целом, через все системы культуры советское общество выработало свою специфическую центральную мировоззренческую матрицу. Она видоизменялась со временем, в ней обновлялся ряд символов, но не вызывает сомнения, что существовало общее мировоззренческое ядро, через которое все народы СССР собирались в надэтническую общность. Целый исторический период ему было присуще сочетание здравого смысла с антропологическим оптимизмом — уверенностью, что жизнь человечества может быть устроена лучше и что добро победит зло.

Важную роль в создании и поддержании этого общего ядра сыграла единая общеобразовательная школа , давшая общий язык и приобщившая всех жителей СССР, и к русской литературе, и к общему господствующему типу рациональности (синтезу Просвещения и космического чувства традиционного общества). Перепись 1979 г. показала, что 81,9% всего населения СССР (215 млн. человек) свободно говорили по-русски или считали русский родным языком. При этом широкое использование русского языка сочеталось с сохранением родного языка своей национальности: в 1926 г. свой родной язык сохраняли 94,2% населения, в 1970 г. 93,9% и в 1979 г. 93,1%. Это значит, что в СССР сложилась билингвистическая национально-русская культура.

Выросшая из русской культуры советская школа подключила детей и юношество всех народов СССР, и прежде всего русский народ, к русской классической литературе. Этого не могло обеспечить социальное устройство царской России.

А.С. Панарин пишет: «Юноши и девушки, усвоившие грамотность в первом поколении, стали читать Пушкина, Толстого, Достоевского — уровень, на Западе относимый к элитарному… Нация совершила прорыв к родной классике, воспользовавшись всеми возможностями нового идеологического строя: его массовыми библиотеками, массовыми тиражами книг, массовыми формами культуры, клубами и центрами самодеятельности. Если сравнить это с типичным чтивом американского массового “потребителя культуры”, контраст будет потрясающим… После этого трудно однозначно отвечать на вопрос, кто действительно создал новую национальную общность — советский народ: массово тиражируемая новая марксистская идеология или не менее массово тиражируемая и вдохновенно читаемая литературная классика». 245

Даже по мнению антисоветского социолога Ю. Левады, «советский народ» — это «суперэтническая категория, синтезирующая идею государственности и национальной идентичности (“семья народов”)». В советское время эта категория «подавляла и заменяла остальные социогрупповые идентичности, прежде всего этнические». Это сказано как обвинение, но на деле речь идет о том, что в советском обществе этничность отдельных народов была выражена слабее, чем общегражданская идентичность — что и является признаком гражданской нации. 246

К сожалению, советская этнология была ограничена истматом и не доработала понятийный аппарат, что нам помешало. С.В. Чешко пишет: «С точки зрения принятых в современном мире понятийных норм следует признать не только реальное существование в СССР “советского народа”, но и признать его в качестве обычной полиэтнической нации — советской нации… Наши ученые не отваживались отрицать существование американской, бразильской или индийской наций, признавали принадлежность СССР к Организации Объединенных Наций, но даже не допускали мысли о возможности понятия “советская нация”».