Михаил Постников - Критическое исследование хронологии древнего мира. Восток и средневековье. Том 3

Впрочем, и с кометами после н. э. дело обстоит не лучше. Как заметил Морозов (см.[6], рис.52 на стр.179) четырехсотлетний период от–180 года до +220 года по числу последовательных комет разительно подобен периоду от 300 года до 700 года. Таким образом, как и следовало ожидать, за пределами IV века н. э. европейские списки комет сами обнаруживают свою собственную апокрифичность.

В примитивных обществах особым уважением (как хранители мудрости рода) пользуются старики, а в феодальном обществе—люди с наиболее длинной родословной. Перенос этих пережиточных представлений на социальные структуры, по–видимому, и породил странное стремление многих наций (особенно, в прошлом ущемленных) всемерно удлинять свою историю и находить в ее протяженности особую гордость. При рациональном и хладнокровном взгляде на предмет дело обстоит как раз наоборот: если страна имела долгую историю и пришла к XX веку отсталой, то это могло случиться только потому, что ее население обладало каким–то существенным и неисправимым недостатком. (Именно это рассуждение и породило расистскую легенду об «органической неспособности» китайского народа к усовершенствованию). Поэтому каждая развивающаяся страна должна, казалось бы, стыдиться длинной истории и всемерно ее сокращать, подчеркивая тем самым свою молодость, у которой все впереди. Но поведение и людей и народов доводам разума, как известно, никогда не следует.

И вот мы видим, что в Китае любые сомнения в древности его истории и науки рассматриваются как оскорбительные для великого китайского народа, как проявления европейского колониализма в идеологической области. Многочисленные китайские ученые положили много труда, чтобы «возвысить», как они считали, китайскую науку и придать ей ореол древности. На самом же деле, это они наносили (и продолжают наносить) оскорбление китайскому народу, утверждая, что после такого блестящего старта в науке, культуре и государственности, он не сумел пойти дальше и позволил себя обогнать «европейским варварам».

Борьба за «приоритет» китайской науки приобретает подчас, как мы видели выше, гротескные и смешные формы. Это тоже, конечно, не прибавляет ей достоинства.

Неизбежной реакцией на эти потуги является, наоборот, полное отрицание самостоятельных достижений китайской нации, в чем грешен, в частности, и Морозов. Правда, до Морозова никто не осмеливался заподозрить на равнинах Хуанхэ и Янцзы «вместо самого старого из больших культурных государств земного шара, чуть ли не очень молодое…» ([6], стр.156).

Здесь, конечно, Морозов в полемическом азарте перегибает палку. Китайская история вполне надежно прослеживается до X века н. э., когда зародились все современные большие культурные государства. Более того, например, списки комет, по–видимому, указывают на относительную надежность китайских хроник вплоть до VI —VII веков н. э. и определенную правдоподобность их сообщений вплоть до III— IV веков н. э.

Любопытно, что эта оценка фактически смыкается с оценкой историков, которые полностью доверяют китайским хроникам приблизительно с этого же времени.

Еще более любопытно, что здесь мы снова сталкиваемся с тем же барьером IV века, за которым в предыдущих главах не смогли проследить историю Средиземноморья. Получается, что реальные писаные истории Китая и Средиземноморья имеют одну и ту же продолжительность!

Это совпадение не может не настораживать. Чтобы объяснить его, Морозов высказывает гипотезу, что китайские императоры с IV по VI века н. э. списаны (хотя бы частично) со средиземноморских. Хотя тут, конечно, сыграл определенную роль его, отмеченный выше, европоцентризм, нельзя не признать справедливым замечание Морозова, что в китайской письменности «ввиду отсутствия в ней фонетической азбуки, не может быть записано никаких имен, не имеющих определенного смысла на языке пишущего; всякое иностранное имя неизбежно должно обратиться при такой письменности в одно из созвучных с ним китайских слов или в их сочетание, и ни один иностранный рассказ не может быть трансплантирован в китайскую литературу, не переодевшись в то же время в китайскую одежду и не получив китайской окраски в цвете своего лица, так что при научном переводе китайских документов для осмысленного чтения надо их предварительно снова раздеть и вымыть лица» ([6], стр.61).

Морозов приводит следующий пример:

«Во всех китайских историях мы читаем:

«В третьем веке (европейского счета)между 221 и 264 годами в Китае царствовали одновременно три императора: Чжао Ле–ди, Вен Ди и Да Ди»… «В начале четвертого века была династия Си–Цзинь, замечательнейшим царем которой был У Ди»… «А затем от 317 по 419 год была династия Дунг–Цзинь, в которой царями были: Юань Ди, Мин Ди, Чэн Ди, Кун Ди» и т.д.

Не правда ли, как все здесь исторически–документально и китайски–национально? Но вспомните только, что эти имена написаны не звуками, а рисунками… и тогда весь этот псевдодокументальный рассказ потеряет не только историческое, но даже и национально–китайское значение. Выйдет просто следующее:

«В третьем веке (европейского счета)между 221 и 245 годами в Средиземной империи (Так назывался Китай в китайской литературе. — Авт.) царствовали одновременно три императора: Ясно–Пылкий, Литературный и Великий»… «В начале четвертого века была династия Западного процветания, замечательнейшим царем которой был Военный император…» «А затем от 317 по 415 год была династия Восточного Процветания, в которой царями были: Первый главный царь, Светлейший царь, Царь–Завершение, Царь–Процветание» и т.д.

Скажите сами, читатель: здесь, при этом полном(а не половинном, как сделано выше и как делают теперь все историки) переводе, осталось ли что–либо сухо–документальное, историческое или даже просто национально–китайское? Ведь невольно кажется даже, что тут под именем Средиземного царства… описана Средиземная империя Диоклетиана на берегах Средиземного моря с ее первым триумвиратом, лишь на несколько десятков лет отодвинутым вспять (заметим, что если мы предположим, что китайский автор в счете циклов ошибся на единицу, то никакого сдвига не будет. — Авт.), с ее Западным Процветанием, когда во главе империи считался итальянский город Рим; с ее последующим Восточным Процветанием, когда столица была перенесена в Византию… Невольно кажется, что китайский рассказ перекочевал в Азию из Европы…

А если и китайская, и европейская истории были действительно почти одинаковы без списывания друг с друга, а на деле, то не имеем ли мы права воскликнуть: поистине правы были астрологи, говорившие, что все земные события направляются сочетаниями небесных светил! Вот две «средиземные империи» возникли в двух противоположных концах старого света под теми же именами и династические истории обеих шли по той же самой схеме!» ([6], стр.62—63).