Ричард Косолапов - Слово товарищу Сталину!

Нынче много болтают по поводу внеэкономического принуждения, драконовского режима, всеобщего ГУЛАГа с его неоплаченным трудом и т.п. Но никто и не собирается рисовать индустриализацию как сплошную розовую идиллию.

В то же время надо знать: никакие администраторские меры и никакая колючая проволока не заставили бы людей превратить свою Родину в страну передовой науки и техники, обеспечить единство фронта и тыла в годы Великой Отечественной войны и победить. Для этого нужна была, во-первых, великая, воодушевляющая большинство общества цель и мечта; во-вторых, в целом правильная экономическая политика. Оба эти условия были налицо.

В предлагаемом фрагменте Сталин с присущей ему ясностью обосновывает ведущую линию нашей индустрии. Эта линия очень понятно для каждого характеризуется двоякого рода снижением: а) себестоимости промышленной продукции; б) отпускных цен на промышленные товары. И поныне эти компоненты могли бы быть в числе решающих составляющих экономического роста, но от них под разными предлогами отказались. Человек лучше трудился, если его поощряли за экономию сырья и финансов, за бережное отношение к оборудованию, за экономию времени. В снижении цен он видел пронизывающую все заботу о своем благосостоянии, сквозь эту призму ощущал себя хозяином страны.

Нет спора, требовались также иные, все время обновляемые экономические, организационные, социальные, нравственные рычаги и стимулы, но не внедрение капиталистического принципа прибыли в качестве главного показателя эффективности производства, как было сделано в 1965 году.

«Демократы», начиная с Г. Попова, исписали горы бумаги, понося так называемую командно- административную систему. Но они занимались демагогией, ибо критиковали уже другую практику, которая все больше приобретала несоциалистический характер. Чтобы это понять, надо читать Сталина, который способен ответить не только на многие вопросы прошлого, но и высветить кое-что из настоящего и будущего.

Из речи на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 23 октября 1927 года. Заголовок составителя.

Горбачевско-яковлевская «перестроечная» пропаганда, имея в качестве сверхзадачи реставрацию капитализма, не один год нагло клеветала на большевиков и большевизм, на ленинскую партию и Советскую власть, но больше всего — на Сталина. Последнего поносили не только за недостатки и просчеты, которые у него действительно имелись, но и выдумывали о нем то, чего не было, да и не могло быть.

Одним из таких мифов явилось утверждение, что Сталин будто бы «скрыл» от партии «завещание» Ленина и потому сумел обманным путем удержаться на посту Генерального секретаря ЦК РКП(6). Стыдно было слушать иных седовласых магдалин мужского пола вроде С. Дзарасова, которые занимались этим бессовестным враньем. Впервые не в меру ретивые «критики»-хрущевисты вытащили в массовую печать вопрос о «завещании» Ленина и обвинении в этой связи Сталина в 1956 году, после XX съезда КПСС.

Уже в то время я немало удивлялся распространяемой лжи. Ведь письма Ленина, в которых он высказывался о личных качествах шести политических деятелей (Н. Бухарина, Г. Зиновьева, Л. Каменева, Г. Пятакова, И. Сталина, Л. Троцкого), никогда не принадлежали к неизвестным или «тайным» страницам нашей истории. Я не только слышал о них в детстве от своего отца, но еще и читал в студенческие годы у самого... Сталина.

В печати теперь достаточно расписано, как знакомились с указанными документами и что решили делегаты XIII съезда партии (1924 год). В 1927 году эти документы были помещены в бюллетене № 30 XV съезда ВКП(б). Уже в силу обстоятельств и особенностей политической борьбы 20-х годов Сталин и не мог и не хотел тут что-то «скрывать». Доверительный, внутрипартийный характер обсуждения определялся коллективным мнением ЦК и съездов. Первая известная мне публикация речи, откуда взят включенный в эту книгу отрывок и где сам Сталин излагает суть дела, была в «Правде» 2 ноября 1927 года, вторая — в сборнике «Сталин И. Об оппозиции. Статьи и речи 1921—1927 гг.». (М.-Л., 1928. С. 719— 744), третья — в 10-м томе его Сочинений (с. 172—205), вышедшем при жизни автора, в 1949 году.

Если кто-то в свое время — от 20-х до 50-х годов — их не читал, то это не означает, что кто-то другой что-то скрывает. Невежество не есть аргумент. Сейчас, когда реакция постаралась внедрить троцкистскую оценку деятельности и личности Сталина фактически в качестве окончательной, выход этого отрывка в свет должен заставить серьезно задуматься многих. Характерно, что Л. Троцкий, которого Ленин уличил в небольшевизме, опровергал версию «сокрытия», хотя его невозможно заподозрить в защите Сталина.

«Грубость Сталина в тот момент била только по сторонникам Троцкого, — отмечает С. Дмитриевский, один из лучших знатоков перипетий фракционной борьбы в ВКП(б). — Но именно Троцкому было невыгодно давать бой на почве завещания Ленина. Даже в том случае, если б он мог тогда свалить Сталина, он сам не мог сразу стать властителем страны. Нужна была более глубокая игра» (Дмитриевский С. Сталин. Стокгольм, 1931. С. 227).

Из Политического отчета ЦК ВКП(6) XV съезду партии 3 декабря 1927 года. Заголовок автора.

Будто провидя на 50—60 лет вперед, Сталин говорил о товарищах, которые сперва «обкладываются плесенью», затем «становятся серенькими», потом «их засасывает тина обывательщины», и, наконец, «они превращаются в заурядных обывателей. Это и есть, — указывал он, — путь действительного перерождения».

Совсем не случайно на таком, типично брежневском фоне середины 80-х годов М. Горбачев с его бойкой разговорчивостью показался многим образцом динамизма и светочем мудрости. «Данко XX века» без всякой иронии назвал его кто-то летом 1987 года на дискуссии в МГУ...

Из доклада на активе Московской организации ВКП(б) 13 апреля 1928 года. Заголовок автора.

В «перестроечной» прессе стало общим местом изображать Сталина властолюбцем, по сути лишенным каких-либо человеческих качеств и некритично относящимся к самому себе. Между тем это не имеет ничего общего с действительностью.

Вспоминается такой эпизод. Сталин частенько ругал своего сына Василия, отважного боевого летчика, молодого генерала, забалованного друзьями и начальниками и позволявшего себе много лишнего. Однажды отец в сердцах спросил его: «Ты думаешь, ты — Сталин? Ты думаешь, я — Сталин?» Потом ткнул пальцем в сторону своего портрета и сказал: «Сталин — он!».

Сталин прекрасно сознавал свою личностную ограниченность и противоречие между нею и созданным ему безграничным авторитетом. Он понимал политическое значение последнего для огромной страны и не был в состоянии (да и вряд ли имел историческое право) выйти за рамки этой альтернативы. По сему поводу его, давно умершего, уже четыре десятилетия поучают разномастные и разнокалиберные «демократы» — от расстриг А. Яковлева и А. Ципко до «ученых» М. Капустина и А. Бутенко. Так и хочется спросить их: что бы вы делали, если бы на вас была возложена такая же ответственность?