Николай Платошкин - История Мексиканской революции. Истоки и победа. 1810–1917 гг.Том I

Главной мишенью сапатисты избрали железные дороги. 1 октября 1916 года Сапата заклеймил выборы в конституционную ассамблею Мексики как фарс. В Морелосе они таковым и являлись: «избранные» офицеры оккупационной армии не имели к штату никакого отношения. [535]Одновременно Сапата предупредил (в том числе и иностранных дипломатов), что ни одна из железных дорог страны более не безопасна и что Карранса не в состоянии эту безопасность обеспечить. За словами немедленно последовали дела. Американский временный поверенный в Мехико сообщал 4 октября, что после тяжелейшего боя сапатисты захватили водонапорную станцию в Хочимилко, снабжавшую всю столицу водой. Позднее они атаковали предместья самого Мехико, и в центре города была отчетливо слышна стрельба на окраинах. Атаки стали проводиться и в соседних с Морелосом штатах. Объектами рейдов были железные дороги и промышленные объекты. Населенных пунктов партизаны старались избегать.

Освободительная армия Юга наконец-то превратилась в регулярную. Все части были разбиты на боевые, а также резервы разных степеней готовности. Создавались медицинская и другие необходимые службы. Уличенных в трусости или пассивности командиров Сапата отстранил от должности.

Сапата издал также строгий приказ, запрещавший партизанским командирам любые немотивированные реквизиции и насилия против мирного населения. После взятия деревень и городов (а Сапата не сомневался, что вскоре его армия добьется подобных успехов) предписывалось немедленно проводить свободные выборы и не вмешиваться в работу избранных таким путем органов власти. Местным командирам следовало на месте расстреливать мародеров и всех, кто вмешивался в работу местного самоуправления. Контраст с поведением Гонсалеса был налицо.

Последний боролся с повстанцами уже проверенными во времена Уэрты методами. Жителей Морелоса в товарных вагонах перевозили в Мехико, где они ютились на вокзалах или во временных хижинах без всяких средств к существованию. Непокорные деревни сжигались дотла, проводились показательные массовые расстрелы. Так, например, только 30 сентября 1916 года в Тлалтисапане были расстреляны 180 человек, среди них много женщин. [536]Они провинились в том, что отказались платить местному командиру каррансистов очередной «налог». 11 ноября Гонсалес издал неслыханно жестокий приказ, каких не знали даже во времена Порфирио Диаса. Расстрелу подлежали все, кто прямо или косвенно оказывали поддержку «сапатизму». Под такую формулировку в Морелосе мог попасть практически каждый. Расстрел без суда ждал и тех, кого задерживали в штате без специального пропуска, выписанного каррансистской армией. Такая же кара ждала того, кто давал свой пропуск кому-нибудь еще.

В ответ на этот приказ сапатисты взорвали очередной эшелон. Погибли несколько десятков человек. В точном соответствии с предвидением Сапаты иностранные дипломаты в Мехико стали сообщать об отсутствии действенного контроля правительства даже в окрестностях столицы. Гонсалес реагировал на растущую критику в свой адрес постоянными требованиями к Обрегону прислать ему дополнительные войска. Около 6 тысяч солдат и офицеров Гонсалеса к тому времени уже болели разными инфекционными заболеваниями, которые сами же они и распространяли в разграбленном и лишенном запасов продовольствия штате. Но Обрегон не мог удовлетворить подобные пожелания. В Чиуауа снова развернул активную борьбу Вилья, да и американцев в этом же штате следовало постоянно держать под прицелом. Гонсалес стал подозревать Обрегона в том, что тот специально не дает ему добить сапатистов, этих «варваров», «сатиров», «преступников по натуре».

А глава «варваров» уже к 1 декабря 1916 года снова освободил Тлалтисапан и развернул там свою ставку. По его приказу впервые с весны сапатисты провели скоординированные атаки на все крупные города Морелоса, включая столицу. [537]Два города были взяты в первый же день. Оборона гарнизонов Гонсалеса в других местах держалась из последних сил. Гонсалес к тому времени, в отличие от Сапаты, на всякий случай перенес свою ставку в Мехико и сообщал оттуда о все новых успехах правительственных войск, причем победы якобы одерживались все ближе и ближе к столице.

К концу декабря, менее чем за месяц своего наступления, сапатисты отбили большинство городов Морелоса. В январе 1917 года пала Куэрнавака. Кампания армии Гонсалеса завершилась полным поражением. Сапата уже строил планы по захвату Мехико.

Для Каррансы такое развитие событий в Чиуауа и Морелосе было явно не ко времени. Как раз в конце 1916 года «верховный главнокомандующий» решил завершить затянувшуюся, по его мнению, революцию. Для этого следовало, конечно, провозгласить некоторые реформы, чтобы успокоить огромное большинство населения Мексики, а главное – выбить из-под ног Обрегона его социальную опору. Но основной вопрос для Каррансы был в другом – он хотел наконец превратиться из верховного главнокомандующего в полноценного президента страны.

Карранса провозгласил созыв нового представительного совещания, призванного выработать новую редакцию Конституции 1857 года. Именно в этом документе и планировалось закрепить основные результаты многолетней кровопролитной войны. Карранса прекрасно помнил, к чему пришел первый Конвент, созванный в Агуаскальентесе в октябре 1914 года. Делегаты этого форума попросили его уйти в отставку, и понадобился целый год жестоких боев, чтобы уничтожить или загнать в подполье тех, кто воевал под знаменами этого Конвента. Причину такого развития событий Карранса видел в том, что на Конвенте 1914 года согласно совместному предложению Вильи и Обрегона были представлены только военные лидеры конституционалистской армии. Теперь под флагом борьбы с засильем милитаризма Карранса решил добиться преобладания на съезде гражданских чиновников, большинство из которых были обязаны своим положением именно ему, а не своим солдатам, как, например, Обрегон.

Формально Карранса решил поиграть в демократию и заявил, что на будущий съезд делегаты должны избираться. [538]Но выборы эти Карранса представлял себе следующим образом: в каждом округе гражданский губернатор штата выдвигает «официальную» кандидатуру, а все ее противники объявляются сторонниками Вильи или Сапаты, что в условиях того времени повлекло бы за собой предание военному трибуналу. Однако многие губернаторы конца 1916 года являлись либо бывшими, либо действующими генералами революционной армии, и ориентировались эти люди отнюдь не на Каррансу, а на своего неформального лидера Альваро Обрегона.

Отношения Каррансы с Обрегоном в конце 1916 года приобрели такой характер, что последнему постоянно приходилось опровергать слухи о своем готовящемся выступлении против «верховного главнокомандующего». Карранса с ревностью следил за успехами Обрегона на посту военного министра. Обрегон провел полный учет всех военнослужащих, особенно офицеров. При этом его интересовало, кто произвел того или иного человека в офицерское звание. Людей, связанных своей карьерой с Вильей, старались из армии удалить. Далее Обрегон полностью централизовал все военные закупки и создал постоянно действующую медицинскую службу вооруженных сил.