Николай Платошкин - История Мексиканской революции. Истоки и победа. 1810–1917 гг.Том I

В составе Военного министерства был создан специальный департамент по развитию авиации. [539]В отличие от своего американского коллеги, Обрегон придавал авиации первостепенное значение. Именно его армия еще во время борьбы с Уэртой провела пробное бомбометание по кораблю правительственных сил. Пабло Гонсалес использовал авиацию в своем походе против Сапаты. Обрегон решил, что Мексика должна производить собственные самолеты. В конце 1916 года за границей было закуплено 12 авиамоторов, и в городе Сан-Лазаро мексиканские рабочие и инженеры стали конструировать аэропланы. Они старались, чтобы эти машины как можно лучше были приспособлены к климатическим условиям Мексики: к большей по сравнению с Европой высоте над уровнем моря, а, следовательно, и к более разряженному воздуху.

Обрегон стремился, чтобы все офицеры вооруженных сил, большинство из которых еще совсем недавно были сугубо гражданскими людьми, получили тактическую и техническую подготовку. Для этого он учредил 8 октября 1916 года академию генерального штаба. Как и в России времен Гражданской войны, многие офицеры мексиканской революционной армии были против профессионализации военной службы, так как не хотели, чтобы их добровольческие формирования стали хоть в чем-то похожи на ненавистную старую федеральную армию. Но Обрегон так объяснил свою идею: «Народ можно умиротворить только законом, а этот закон можно защитить только винтовками… Как только эти законы и декреты обретут законную силу, найдутся те, кто в нарушение принципов морали и права попытаются нарушить их. И тогда мы будем готовы защитить свои институты против этих атак и интриг с оружием в руках». [540]Это высказывание – по сути, адаптированный к мексиканским реалиям известный тезис Ленина: «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться».

Обрегон рвался в отставку с поста военного министра. В соответствии со своими убеждениями он решил пожертвовать военной службой ради политической борьбы. Однако Карранса никак не хотел на это соглашаться и убеждал Обрегона остаться в должности до тех пор, пока территорию Мексики не покинет последний американский солдат. Одновременно через Пабло Гонсалеса, бывшего своего рода посредником между группой сторонников Обрегона и приближенными «верховного главнокомандующего», Карранса фактически предложил Обрегону сделку. Он, Карранса, не станет препятствовать внесению в будущую конституцию радикальных положений. (Опытный политик, он знал, чего стоила, например, конституция Хуареса при Порфирио Диасе.) Обрегон же поддержит его кандидатуру на предстоящих президентских выборах, а главное – не станет баллотироваться сам.

Обрегон, конечно, тоже знал цену обещаниям Каррансы насчет политических и экономических реформ. Ему нечего было сказать поверившим ему лидерам «красных батальонов», распущенных Каррансой. (Правда, Обрегон лично спас от расстрела лидера столичных электриков Веласко.) С другой стороны, он не хотел в тот момент новой гражданской войны внутри каррансистского лагеря, так как она придала бы второе дыхание Вилье и Сапате. Обрегон, как и Вилья, умел мыслить на несколько шагов вперед. Он понимал, что при новой Конституции все будет зависеть от ее исполнения. Если Карранса станет саботировать закон, то революционная армия спокойно уберет его от власти.

Поэтому Обрегон решил, во-первых, добиться на будущем съезде принятия радикальной Конституции, а во-вторых, создать вместо разгромленной Каррансой в июне 1915 года Революционной конфедерации новую политическую опору для своих сторонников. Он всячески поощрял реформаторскую деятельность своего ближайшего соратника, губернатора Соноры генерала Плутарко Кальеса (того самого, который разбил Вилью при Агуа-Приете). Кальес ввел в штате 8-часовой рабочий день, бесплатное начальное образование и приступил к радикальной земельной реформе, которая в принципе ничем не отличалась от сапатистской в Морелосе. Сонора превратилась в социальный полигон, все достижения которого Обрегон и его сторонники хотели сделать общенациональными путем их закрепления в будущей Конституции.

20 ноября 1916 года конституционное собрание начало свою активную работу в Керетаро (этот город имел, как мы помним, особое значение в мексиканской истории – там в 1867 году расстреляли императора Масксимилиана). Карранса сразу понял, что и на этот раз послушного ему большинства не будет. Конечно, теперь на съезде не было ни одного сторонника Вильи или Сапаты, зато присутствовали многие сторонники их идей, которые постоянно ощущали поддержку Обрегона и большинства революционной армии. [541]Обрегон формально делегатом не был, но в Керетаро наведывался регулярно, особенно тогда, когда съезд решал наиболее принципиальные вопросы. Карранса, как обычно, открыв собрание, затем счел ниже своего достоинства участвовать в его текущей работе.

В социальном отношении делегаты представляли собой победивший в революции новый средний класс. К нему можно было условно причислить около 85 % участников съезда. Еще 15 % были из рядов «униженных и оскорбленных»: рабочих, пеонов и крестьян. Аристократия, разгромленная в войне против Уэрты, в Керетаро отсутствовала. По роду занятий 220 делегатов распределялись так: 62 адвоката (со времен Хуареса представители этой профессии были особенно политически активны в Мексике), 22 высших офицера, 19 земледельцев (сюда причислялись и крестьяне, и землевладельцы), 18 учителей, 16 инженеров и столько же врачей, 14 журналистов, 7 бухгалтеров, 5 профсоюзных лидеров, 4 шахтеров, 3 железнодорожника, 2 аптекаря, 1 актер и еще 31 представитель иных профессий. [542]То есть это был скорее бедный средний класс, который смел старую аристократию и впервые со времен Хуареса снова получил возможность вершить судьбы страны.

Около 150 делегатов занимали должности в государственных органах штатов времен Мадеро или в аппарате управления конституционалистов 1914–1915 годов. Именно на этих людей и рассчитывал Карранса.

С политической точки зрения на съезде сразу же выделились две основные группы. Большинство консервативных сторонников Каррансы – 31 человек – прежде были депутатами разогнанного Уэртой в октябре 1913 года Конгресса. Поскольку тогда они входили в «блок обновления», в Керетаро их именовали «обновленцами». Это были главным образом гражданские лица, не руководившие крупными воинскими формированиями в годы революции. Другая группа называлась «якобинцами» и ориентировалась на радикальные взгляды Обрегона и Кальеса.

Люди Обрегона сразу же попытались дать бой «обновленцам», стремясь не допустить их регистрации в качестве депутатов съезда. «Якобинцы» говорили, что бывшие члены Конгресса голосовали за избрание Уэрты президентом, а потом полгода поддерживали его, – таким не место на съезде сторонников революции. Однако лидеру «обновленцев» министру образования Феликсу Палавичини (в июне 1915 года вместе с Каррансой изгнавшему из правительства членов Революционной конфедерации) удалось со ссылкой на Каррансу доказать, что члены Конгресса остались в Мехико лишь для того, чтобы вредить Уэрте. [543]Естественно, Карранса поддержал эти сомнительные утверждения. Ведь и он сам был готов признать Уэрту, если бы тот сохранил за ним пост губернатора штата Коауила.