Евгений Шумигорский - Отечественная война 1812-го года

Но двухнедельная остановка в Витебске показалась тяжелой Наполеону, привыкшему одним ударом решать участь кампаний. Едва армия его успела в течении этого времени оправиться, как Наполеон на собранном им военном совете, вопреки мнению большинства своих генералов, высказал свое намерение продолжать наступление. «Император Александр, — говорил он, — слишком могуществен. Он не согласится на мир, не испытав счастья в бою: надобно разбить его армию. Для чего останавливаться здесь на восемь месяцев, когда мы можем в 20 дней достигнуть цели? Не для овладения ничтожным Витебском пришел я в Россию. Разгромим русских и через месяц будем в Москве. Весь план моего похода — в сражении; вся моя политика — в успехе». Известия о начале народной войны в России несомненно имели влияние на его решение. Он хотел раздавить русскую армию прежде, чем образуются народные ополчения. Воззвания императора Александра к русскому народу чрезвычайно встревожили и удивили Наполеона: он по свидетельству его секретаря, приказывал несколько раз прочитывать сделанный с них перевод.

Но, пока французы думали еще о новом наступлении, русские сами решились воспользоваться соединением 1-й и 2-й армий для нападения на разобщенные части французских войск. 26 июня 1-я и 2-я армии двинулись разными дорогами на Рудню, по дороге к Витебску, где беспечно стоял корпус французских войск. Уже 27 июня атаман Платов разбил передовые французские отряды при Молевом Болоте, но Барклай, получив ложные известия о движении французов ему во фланг, перешел на Поречскую дорогу, а 2-й армии приказал возвратиться к Смоленску. Здесь русские войска, к негодованию Багратиона и всей русской армии, бесплодно простояли три дня. Лишь 1 августа Барклай вновь выступил со всеми войсками к Рудне, но снова остановился не доходя ее, на позиции, в ожидании нападения Наполеона. Пока продолжались эти движения, названные солдатами «ошеломелыми» (поселению Шеломец на Витебской дороге), благоприятный момент для нападения был пропущен, французы успели сосредоточиться, и Наполеон, оставив Барклая дожидаться его на позиции, задумал мастерским движением обойти русскую армию с левого фланга, переправиться чрез Днепр, захватить Смоленск и отрезать, таким образом, русские войска от Московской дороги. Уже 2 августа переправилась чрез Днепр главная армия Наполеона, в числе 190 000 человек, и авангард ее под начальством Мюрата, зятя Наполеона, быстро двинулся к Смоленску. К счастью, у города Красного находился отряд генерала Неверовского, оставленный князем Багратионом для прикрытия Смоленской дороги, так как Багратион предвидел возможность этого движения врага. Неверовский построил отряд свой в каре, и хотя войска его состояли из рекрутов и ни разу еще не были в огне, но, окруженные тучами неприятельской кавалерии, прицельным огнем по команде отражали их атаки, устилая землю трупами врагов. Таким образом, отбивая яростное нападение Мюрата, Неверовский отступал 15 верст, по признанию самих французов, как лев. Лишь в 6 верстах от Смоленска французы прекратили свои атаки на Неверовского, в то время как Багратион, извещенный о движении Наполеона, послал для защиты Смоленска корпус генерала Раевского, а за ним спешил и сам со всей своей армией. Раевский, прибыв в город, решился скорее погибнуть, чем допустить Наполеона отрезать русскую армию от сообщения с Москвою. На рассвете 4 августа Наполеон атаковал древние стены Смоленска. Раевский защищался отчаянно. В разгар сражения Багратион прислал ему записку: «Друг мой! Я не иду, а бегу, желал бы иметь крылья, чтобы скорее соединиться с тобою. Держись, Бог тебе помощник!» Когда приступы французских войск были отбиты, Наполеон начал громить стены города пушечными ядрами. Город загорелся во многих местах, древние стены разрушались, но русские не уступали неприятелю ни шагу. Лишь к вечеру, когда атака французов затихла, появились части 1-й и 2-й армий, и оба главнокомандующие благодарили войска Раевского за их геройский подвиг. Таким образом, план Наполеона не удался. Вспоминая о сражении при Смоленске, Наполеон говорил впоследствии: «Я прибыл к Смоленску 24-мя часами прежде русской армии. Отряд из 15 000 человек, нечаянно находившийся в Смоленске, имел счастие оборонять город целый день и дал Барклаю де Толли время подоспеть на следующие сутки с подкреплением… Если бы мы застали Смоленск врасплох, то, перейдя Днепр, атаковали бы в тыл русскую армию, в то время разделенную и шедшую в беспорядке. Такого решительного удара совершить не удалось».

Утром 5-го августа, сменив в Смоленске утомленные войска Раевского корпусом неустрашимого Дохтурова, 2-я армия поспешила занять московскую дорогу, двинувшись на Дорогобуж к Соловьевой переправе. Дохтуров, подкрепляемый войсками 1-й армии, целый день отбивал приступы французов. 150 французских орудий громили Смоленск. Город пылал со всех концов. Среди этого ада жители спасались в церквах, где пели молебны и совершали всенощное бдение накануне праздника Преображения Господня. В сумерки вынесли в лагерь 1-й армии чудотворную икону Смоленской Божией Матери. Лишь в одиннадцать часов вечера прекратилась канонада, и неприятель отступил от стен, частью уже разрушенных. Замечательно, что, готовясь к нашествию Наполеона, не сочли нужным укрепить Смоленск, исстари считавшийся воротами Москвы и приступы Наполеоновых войск выдерживали древние его стены, построенные еще Борисом Годуновым и названные им дорогим ожерельем России.

Ночью Барклай де Толли приказал Дохтурову оставить город, решившись отступить вслед за Багратионом по Московской дороге. В Смоленске осталась едва тысяча жителей из 15, из 2250 домов уцелело 350, и удерживать город не было надобности, как только отступление, казалось, было обеспечено. В действительности 1-я армия едва не была отрезана на Московской дороге от второй корпусом Нея, но отряд генерала Тучкова успел сдержать его при Дубине, давая время выйти на Московскую дорогу корпусам 1-й армии, шедшим по грунтовым, проселочным путям. Цель Тучкова, предохранившего 1-ю армию от нежданного разгрома, была достигнута, но сам он, раненый, попался в плен к французам. Наполеон находился во время сражения в Смоленске и не успел принять мер к поражению русской армии, подкрепив атаки Нея другими своими корпусами.

Упорная оборона первого коренного русского города, занятие которого обошлось Наполеону 7000 человек, и дальнейшее отступление русской армии по направлению к Москве, побудили Наполеона искать мирных переговоров с Александром, которые он так горделиво отверг в Вильне. Призвав к себе пленного генерал-майора Тучкова, Наполеон, после долгих рассуждений о том, что он не хотел войны, но его принудили к ней сами русские, просил его через брата его, корпусного командира Тучкова, довести до сведения государя, что он ничего более не желает, как заключить мир. «Мы уже довольно сожгли пороха и пролили крови, ведь когда-нибудь должны же кончить? За что мы деремся? Я не имею вражды против России. О, если бы вы были англичане: parlez-moi de cela (при этих словах он поднял вверх кулак). Но русские мне ничего не сделали. Вы хотите дешево покупать кофе и сахар? Очень хорошо, все можно устроить так, что у вас будут и кофе, и сахар… Не лучше ли вступить в переговоры о мире до потери сражения, чем после. Да и какие последствия должно иметь для вас проигранное сражение? Я займу Москву, и какие бы ни принял я меры для избавления ее от разорения, ничто не поможет. Занятая неприятелем столица похожа на женщину, потерявшую честь: что ни делай после, но чести возвратить невозможно. Знаю: у вас говорят, что Россия не в Москве; то же самое твердили и австрийцы о Вене, но когда я занял ее, то они заговорили иначе. И с вами тоже случится. Столица ваша — Москва, а не Петербург, который не что иное, как место пребывания ваших монархов». Ответа на письмо Тучкова к брату, однако, не последовало…