Коллектив авторов - Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг.: люди, события, документы

Метод «пряника» помогал далеко не всегда, и поэтому широко применялся «кнут» — та или иная форма репрессий и жесткого контроля со стороны органов власти. Более того, даже практическая лояльность человека к Советам не обязательно являлась условием его неприкосновенности и отсутствия наблюдения за ним. Размах репрессий установить труднее, чем масштабы антисоветских настроений и деятельности. Большевики оставили в общедоступных архивах лишь часть материалов, которую можно сравнить с вершиной айсберга. Однако даже имеющиеся данные позволяют представить общую картину борьбы советской власти с явными и потенциальными противниками.

В первую очередь советская власть приступила к выявлению враждебных элементов на присоединяемых землях, в том числе потенциально. Во многих случаях это не составляло труда. Те, кто воспринимали большевиков в качестве агрессоров наравне с нацистами не скрывали своего негативного отношения к советизации и были готовы вести с ними активную борьбу. Однако большая часть населения антисоветские настроения открыто не проявляла. Для выявления потенциально враждебных элементов была снаряжена целая армада служащих НКВД. Причем сбор информации проводился как кадровыми сотрудниками, так и через оперативно созданную плотную сеть секретных агентов (сексотов). Для разработки антисоветского элемента среди учительства и учащихся старших классов вербовались «секретные осведомители». В Лиде, например, действовали 10 осведомителей и 3 агента. Согласно документам, этими «осведомителями», доносившими на своих товарищей, являлись сами школьники.

Поскольку учебные заведения были одним из важнейших рычагов советизации, большевики уделяли им особое внимание, тщательно следил и за настроениями учителей. Неблагонадежные именовались «особами, не гарантирующими коммунистическое воспитание».

Фактически уже с 17 сентября 1939 г. началась физическая ликвидация антисоветски настроенных учителей и учащихся. Первыми пострадали те, кто с оружием в руках выступил против прихода Красной армии.

О жестокости некоторых боев свидетельствует следующий пример. Красноармейцы-«освободители» не щадили не только взрослых противников, но и детей. Свидетельница событий Г. Липиньская вспоминала: «На одном из танков вижу распятого мальчика — тринадцатилетнего Т. Ясиньского, который пробовал бутылкой поджечь танк». Есть сведения, что в Гродно были расстреляны 20 учеников, защищавших Дом стрельца (патриотической организации), причем замечено, что исполнителями казни были не солдаты Красной армии, а уже сотрудники НКВД. Это была не единственная подобная акция в городе по уничтожению оказавших сопротивление учеников и учителей. Особое внимание советских карателей притягивали харцеры — ученическая молодежь польской патриотической организации. По словам местного жителя В. Новицкого, еще в сентябре 1939 г. группы детей в возрасте 10–15 лет по 15–20 человек под вооруженным конвоем уводились из города в лес на расстрел [580]. Следовательно, во многих случаях школьная молодежь погибала не в боях, а при захвате в плен. Вместе с тем, подобные воспоминания требуют скрупулезной верификации при введении их в научный оборот, так как их носители в силу обиды на советскую власть нередко склонны гиперболизировать ее пейоративность.

Пленных продолжали уничтожать и в дальнейшем. Только в трех лагерях для военнопленных из офицеров резерва было убито 832 учителя и преподавателя. Судя по всему, цифра касается выходцев со всех восточных «кресов», на долю же территории, присоединенной к БССР, можно предположить, приходится около 400 человек. Белосточина потеряла таким образом 64 педагога [581].

Наиболее оперативно репрессивная машина развернулась на землях Виленщины, которые передавались Литве. По сообщению народного комиссара НКВД Белоруссии, которое сохранялось под грифом «совершенно секретно», «по городу Вильно на 5 октября этого года установлены 253 (! — А. Г. ) общественные организации с полными установочными, характеризующими данными (название, время создания, фамилии руководителей, местонахождение и характеристика деятельности их)», в том числе «Союз польских учителей». Нещадно отнеслись большевики и к белорусской интеллигенции, арестовав самых активных на специально созванном собрании, на которое белорусские националисты доверчиво пришли [582].

На остальной присоединенной территории такого «цейтнота» не было, что позволило проводить процесс перетряски и фильтрации педагогических кадров не так резко, но и не настолько тихо, чтобы его не заметить. В советских исторических исследованиях по этому поводу старались ограничиваться общими фразами, не раскрывающими всей полноты проблемы. Сообщалось лишь, что реакционные «старые кадры» усложняли «проведение в жизнь мероприятий партии и правительства в деле культурного строительства и внедрения советской педагогики в системе народного просвещения» в западных областях Белоруссии в конце 1939 г

Основная масса арестов среди педагогов на территории Западной Белоруссии пришлась на первый учебный год. В первую очередь арестовывали тех, кто считался наиболее опасным для советской власти — социально активных, заметных, влиятельных, таких, как, например, директора гимназий. Не всегда пользовались доверием у большевиков и лишенные должностей во II Речи Посполитой учителя-белорусы, получившие осенью 1939 г. работу, в том числе и на руководящих должностях. Они также оказались «под присмотром» властей и подвергались арестам, как, например, руководитель Крынского районо Н Чернецкий. Впрочем, последнему удалось из-под ареста сбежать.

Как правило, потенциально опасные, по мнению представителей новой власти, ставились на учет и брались в «агентурную обработку» — первый этап на пути к аресту. Волна арестов захлестнула белорусскую интеллигенцию: сотни учителей так и не успели развернуть педагогическую деятельность в реорганизованной школе, в которой многие из них надеялись вести обучение на родном языке. Наибольшие потери понесло польское учительство, и в результате стала ощущаться нехватка компетентных кадров для польскоязычных школ. Не обошли своим вниманием силовые органы и иные национальные школы. Так, в июне 1941 г. и без того испытывающие острую нехватку специалистов украинские школы недосчитались 30 арестованных учителей [583]. Подозреваемых работники НКВД забирали не только ночью. Часто вызывали учителей в районо и там арестовывали. Некоторых такая участь постигала прямо на уроках. К этому стоит прибавить учителей, осужденных за нарушение трудовой дисциплины в соответствии с указом от 26 июня 1940 г, каравшего даже за опоздания [584].