Анатолий Тарас - Предыстория беларусов с древнейших времен до XIІI века.

Правда, в Киевском государстве был язык, на котором писали документы и сочинения и в Киеве, и в Полоцке, и в Москве. И никаких других языков от того времени не осталось. Но потому ли, что он вообще был один? Может быть потому, что другие не фиксировались в письме?

Кстати, филологи утверждают, что в Киевской Руси были два письменных языка. Один — это тот, что пришел сюда вместе с христианством, язык Священного Писания. [40] Напомним, что церковнославянский язык был создан искусственно и что у него есть точная дата рождения — 863 год. — Прим. ред. Другой — якобы был уже здесь с VII–VIII веков. Первый называют церковнославянским, второй — древнерусским.

Чем же они различаются между собой? На этот вопрос отвечает Н. Самсонов, автор учебника «Древнерусский язык». Интересная вещь — оказывается, только фонетикой! Причем и фонетических отличий — кот наплакал: в церковнославянском — глава, млеко, брег, шлем, елень, езеро, югь, южинъ; в «древнерусском» — голова, молоко, берег, шелом, олень, озеро, оугъ, оужинъ. Да еще несколько самостоятельных слов — в «древнерусском» правъда (в церковнославянском — истина), видокъ (съведетель), сватьба (брак). И всё! Морфологических отличий — никаких, приставки и суффиксы «древнерусского» — церковнославянские (9). И это два разных языка? Здесь даже о диалектах нельзя говорить!

Тем не менее, ученые «знатоки» делят киевскую литературу: вот это произведение написано на церковнославянском, а эти («Русская правда», «Поучение Владимира Мономаха», «Слово о походе Игоревом», «Моление Даниила-заточника») — на древнерусском… Несмотря на то что и «древнерусский» щедро пересыпан «всеми особенностями» церковнославянского.

Вот маленький, но красноречивый пример. В начале «Слова о походе Игоревом» имеется такой оборот: «О бояне, соловию старого времени! А бы ты сиа плъкы ушекотал, скача, славию, по мыслену древу». Как видите, в одном предложении — церковнославянское славию и «древнерусское» соловию, что означает одно и то же— соловей.

Для сравнения отмечу, что беларуский филолог Ф. М. Янковский выявил между беларуским и русским языками 27 фонетических различий, 43 морфологических и более двух десятков синтаксических (10). Не говоря уже о лексических, которых огромное множество. И то находятся русские филологи, которые относят беларуский язык к «наречию» русского (один такой умник преподавал в Литературном институте, когда я там учился). А здесь — всего-навсего 8 фонетических отличий, несколько других слов, и уже провозглашается наличие самостоятельного «древнерусского» языка».

Пора поставить точки над «i»: древнерусский язык никогда не существовал — ни письменный, ни разговорный. Были говоры полян, древлян, кривичей и других. А то, что нам осталось от Киевской Руси на пергаменте и бумаге, написано на церковнославянском языке Библии. Иначе и быть не могло. Язык Библии в то время считался священным и единственно возможным для использования в письме. То же самое было с латинским языком в Западной Европе. Чтобы прийти к мысли, что свой природный язык тоже можно употреблять для письма, люди должны были пережить революцию сознания. Не случайно, например, первый письменный памятник польского языка датируется серединой XIV века (11).

И еще несколько столетий по всей Европе писали на латыни не только религиозные книги, но и законы, научные трактаты, художественную литературу — таковы, например, «Похвала глупости» Эразма Роттердамского (1509 г.) или «Песня о зубре» Николая Гусовского (1523 г.).

Церковнославянский язык играл в Восточной Европе ту же роль, что латинский в Западной. Библия была не только Священным Писанием, но и единственным учебником, по которому учились читать и писать.

Однако знание чужого языка никогда не бывает стопроцентным. Поэтому и киевские авторы, используя церковнославянский, делали в нем ошибки: вместо «славию» — «соловию», вместо «градъ» — «город», вместо «млеко» — «молоко» и т. д. Могли они вставить и какое-то слово, известное им от рождения, особенно если в Библии не находилось адекватного ему. Этим объясняются отступления от языка Писания в некоторых произведениях. Правильно ли ошибки в языке объявлять «вторым» языком?

Если бы существовал общий восточнославянский язык, то он был бы совсем иным по сравнению с церковнославянским. Мы уже сказали о том, что большинство славянских племен Киевской Руси пришло с запада, и говоры их были близки польским, чешским, моравским, лужицким. Особенно это касается говора полян, являвшихся частью полян Вислы.

А церковнославянский язык — выходец с крайнего юга славянского ареала. Переводчики Библии Кирилл и Мефодий жили в греческом городе Салоники, где тогда было много болгар. [41] В настоящее время практически доказано, что Кирилл (ок. 827–869) и Мефодий (820–885) были выходцами из Сирии, арабами-христианами, и не состояли в родственных отношениях между собой. — Прим. ред. Безусловно, говора салоникских болгар они досконально не знали и потому активно вносили в перевод греческие слова и греческие грамматические формы, такие как деепричастия, звательный падеж, парные числа и другие. Так что церковнославянский язык — южнославянский, к тому же эллинизированный. «Древнерусский», если бы он существовал, отличался бы от него примерно так, как польский язык отличается от болгарского. А нам заявляют, что между ними всего лишь восемь фонетических отличий…

Понимание того, что славянские говоры Беларуси были преимущественно западного происхождения, имеет большое значение. Нет, по нашему языку «польский сапог» не ходил. Он сам по себе, от истоков был близок к польскому, как близки к нему чешский, словацкий, лужицкий. Большое число беларуских слов, совпадающих с аналогичными польскими, существует в нем изначально: «бачыць» (видеть), «кахаць» (любить), «рэч» (вещь), «уласны» (собственный) и т. д. и т. п. Свой же нынешний восточнославянский облик беларуский язык приобрел в результате 700-летего давления со стороны церковнославянского.

Именно церковь осуществила гигантскую работу по преобразованию западнославянского языкового течения в нечто такое, что называется теперь восточнославянской языковой подгруппой. Потому что государство пользовалось письменным языком время от времени, а церковь — каждый день. По всей стране, в каждом храме. Вы только представьте себе: день за днем, из года в год, из поколения в поколение народ слышал в церкви один и тот же язык. На нем он молился, пел псалмы. Есть ли лучший способ для изучения языка? Уже не говоря о том, что церковнославянский был языком Бога и, усвоив его, верующий получал возможность говорить с самим Творцом!

Силу церкви в этом плане хорошо понимали московские монархи, думавшие об унификации своего пестрого по языку государства: