Степан Злобин - Салават Юлаев

И вот Пугачев, уже прославленный как стратег, доказавший во многих битвах сочетание личной отваги с военным талантом, находчивостью и умением властвовать, оказался окруженным со всех сторон полководцами Екатерины...

Удары, нанесенные ему под Оренбургом, Уфой и в ряде уральских крепостей, заставили Пугачева отходить в заводские районы Башкирии, где силы его пополнялись заводским населением и солдатами гарнизона. Главная опора пугачевских войск, их ядро - яицкое казачество - было в массе разбито у Оренбурга и под Уфой. Заводское пополнение приходилось срочно учить военному делу.

Но теснимый с юга Пугачев не был сломлен. Он верил в народ, в поддержку всего народа великой России, по дорогам которой он прошел и проехал тысячи верст. Народ не отдаст своего государя, своей воли - в этом он был убежден.

В крепости Магнитной Пугачев принял башкирских вотчинников и старшин, на землях которых были построены Белорецкий, Кагинский и Авзянский заводы. Старшины "били челом государю" о своих башкирских вотчинных землях, прося истребить заводы и вывести русских переселенцев.

- А русским куда ж уходить от своих домов?! - возразил Пугачев.

- За Кунгуром, судар-государ величество, много земля лежит. Пустой степ, пустой лес. Никто не сидит на земля, горностайка бегат, лисица, куница гулят... Туда посылай русский люди, - уговаривал Мурзабай, один из богатых вотчинников.

- А верно ли, что там много вольной земли? - спросил Пугачев.

- Ай-бай-бай!.. Я туда ездил. Ай, сколько земли!.. Никто не живет, овечка не ходит, хлеб не растет - пустой земля спит! - подхватил Ахметбай.

Башкирские старшины пригнали Пугачеву не меньше трех тысяч коней, они обещали покорность башкирских селений, вечную верность башкир.

Толпы яицких казаков редели на глазах Пугачева. Новые люди окружали его что ни день. Заводские рабочие, приставшие к нему по заводам, были пеши, а посадить их в седла могли лишь башкирские богачи. К тому же и сами башкирские всадники, как пополнение войска, прельщали Пугачева, и он поддался соблазну: обещал богатеям вывод всех русских из их земли. Он думал этим добиться единства башкир, которое пошатнулось поело поражения под Уфой, а именно ведь башкиры составляли главную силу в тех местностях, по которым ему приходилось идти.

Когда был получен указ Пугачева о выводе русских за пределы Башкирии{397}, Салават помрачнел. Он почувствовал себя изменником слову, данному русским...

Среди башкирских военачальников живо обсуждали эту бумагу. Противники Салавата посматривали на него с торжеством.

- Вот когда все башкиры встанут, сын, - говорил Юлай Салавату. - Ты справедливости знать не хотел, а Пугач-падша ее знает. Он сам велел сжечь деревни, а русских всех гнать в Кунгурский уезд на вольные земли. Царь велел!.. Посмотри, как теперь начнет расти наше войско!

Салават недоверчиво качал головой, но царский указ был указ. Его нужно было во всем исполнять.

Первой загорелась деревенька на руднике невдалеке от Саткинского завода, где застал башкирские отряды указ Пугачева. Деревня была покинута жителями, бежавшими при приближении битвы и грохоте пушек. Когда ее жгли, никто не спасал от огня пожитков, никто не плакал о горевшем добре, но поджигавший деревеньку Аллагуват был радостен. Среди множества сожженных в боях русских и башкирских деревенек она сгорела бы неприметно, если бы Аллагуват и его единомышленники не кричали сами о том, что вслед за этой деревней пожгут и все остальные селения русских.

- Чтобы духом русским не пахло на нашей земле! - кривляясь, кричал Аллагуват.

- Что он кричит, полковник? - спросил заводской атаман Голубев у Салавата.

- Царская воля такая, значит, - сказал Салават, не умея и сам объяснить, что значит такой поворот в линии Пугачева. - Государь велит русским идти в кунгурские земли...

Салават, как и другие башкиры, не ощущал пугачевских поражений как приближения конца. Примитивное представление о том, что война - это игра удачи и неудачи, царило в народе. Ни Салават, ни кто другой из его сподвижников, ни даже сам Пугачев не владели таким кругозором, который позволил бы видеть все широкое поле народной битвы, разлившейся по империи. Даже Пугачев не мог подняться к вершинам государственной мысли, которая позволила бы ему заключить, что дворянское государство уже двинуло против него настоящие военные силы и повсеместно готовится к отпору народным восстаниям. Пугачеву, как и его соратникам, казалось, что попросту они продолжают войну, вместо одних крепостей занимая другие, продвигаясь вперед, а не назад на Яик, значит - не отступая, а наступая.

Вести о том, что пугачевское войско потерпело ряд неудач - под Татищевой, Оренбургом, Уфой, - совпадали с вестями о том, что царь взял крепость Магнитную, что он стоит в Белорецком заводе, что он захватил крепость Троицкую...

Государь приближается с войском, идет в башкирские земли... Ему нужно войско...

И Салават снова послал своих верных соратников по степным и горным кочевьям скликать к оружию воинов.

В течение целой недели шли неустанные битвы с гусарами Михельсона.

Они оба были равно горячи, поворотливы и стремительны - опытный Михельсон и юный, горящий отвагою Салават.

Они караулили один другого в засадах, обманывали ложною вылазкой, затевая шумную стычку, чтобы в это же время нежданно обрушиться на врага с другой стороны.

Михельсон доносил в эти дни по начальству, что он нашел такое сопротивление, какого не ждал от башкирских толп.

В эти дни Салават снова почувствовал себя полководцем и силой. Перед лицом надвинувшейся опасности все разногласия смолкли среди башкирских военачальников, все без слов признавали первенство Салавата и подчинялись ему.

В течение этой недели упорных боев башкирам под командою Салавата пришлось проделать снова прежний путь, снова вернуться от Сатки на Симский завод.

- Сегодня сожжем деревни{399}, из-за которых шел спор еще в твоем детстве, - сказал довольный Юлай Салавату.

И Юлай оказался довольно умен для того, чтобы сделать это руками русских, которые были с ними.

В эти дни башкирам опять удалось соединиться с отрядом Белобородова. Именно Белобородов и взялся исполнить царский указ о заводских деревеньках.

- Государь повелевает вам, - выкрикивал Белобородов, - идти в Кунгурский уезд, в хлебные места, на вольные земли.

И заводчане, сбившись толпой над скарбишком, собранным на возы, не смея громко роптать, роняли молчаливые, сдержанные слезы... Среди них у Салавата было немало знакомцев, и Салават не глядел им в глаза. Он знал, что его считают обманщиком. Но что он мог сделать?

Заводской атаман Голубев с кучкою заводских казаков бодрил остальных заводчан.